Читать «Солнце, сердце и любовь» онлайн - страница 26
Дмитрий Вощинин
Потом уже возникла необходимость постепенно отбирать у человека божественные знания и силы, которые оставались всегда опасным оружием.
Величайшее преступление, которое когда-либо совершено против человечества, произошло в тот день, когда первый жрец придумал милостливую молитву, имея в виду эгоистическую цель. Бога теперь можно было просить в молитвах, благословлять оружие… Именно такое представление о Боге воспитало в человеке себялюбие и лишило его уверенности в своих собственных силах.
Молитва облагораживает только тогда, когда она свободна от какой-либо эгоистичной личной цели.
Современное светское воспитание отстраняет человека от религии. Но с возрастом появляется определенный интерес к библии. Ее черный строгий силуэт стоял и в книжном шкафу у Романа Григорьевича. Всю до конца он ее не осилил, но важные главы первые в свое время его заинтересовали.
«Кто мог первый понять необходимость записать древнюю информацию Книги Бытия о человеке и тем самым прославить себя?» – подумал он.
– Некий первый пиар, – вырвалось у него, – …Хотя истина в молчании… Природа молчит… Бог молчит… Мудрые… много не говорят…
«Загадочны и первые упоминания и поклонения Сатане», – продолжал размышлять Роман Григорьевич.
«Тайная доктрина» Блаватской упоминает о том, что ромбы Гекаты и колеса Люцифера, найденные археологами в Вавилонии, не могли быть использованы в качестве явных доказательств поклонения Сатане.
Халдеи никогда не поклонялись Сатане или идолам, также как и зороастрийцы. Но Блаватская явно подчеркивает, что двойная экзотерическая философия этих символов стала наследием евреев.
Поражают своей правдой жизни стихи халдейского оракула:
Завораживает простота магических философских заповедей Зороастра:
Под впечатлением своих раздумий и увиденного накануне Роман Григорьевич понял, что ничего случайного в жизни нет. И одновременно ощутил на себе невидимое око Творца, который двигает беспрестанно фигуры и забывает о человеке только тогда, когда он слишком высокого мнения о себе или не в меру назойлив.
Теперь Роману Григорьевичу доподлинно стало ясно, что иногда очень полезно представить себя в ином времени.
«Время-то бежит вперед очень загадочно. С ним становишься старше, освобождаешься от наносной агрессии, но силы слабеют и, к сожалению, только тогда начинаем понимать себя… Порой смотришь… человек настойчивый, волевой, но… время его навсегда ушло», – размышлял он.
