Читать «Кровь не вода (сборник)» онлайн - страница 49

А Лиза-то как раз собиралась. Да, собиралась. Заказывала билет, шила новый сарафан и доставала с антресолей белые босоножки.

Лида ложилась в постель и начинала плакать. Ничего плохого. Абсолютно ничего!

Но… Почему ее жизнь принадлежит семейству Головановых? Почему? Почему она не может планировать ее сама – свою собственную, личную, семейную, можно сказать единственную, жизнь?

Почему не может восстать, возразить, отказаться? Поставить, в конце концов, ультиматум? Почему она должна зависеть от внезапных решений этих двух дур, Надьки и Тоньки? Разве мало они суют свой нос в ее семью? Чтобы еще тут, на отдыхе? Под платанами и каштанами?

Ладно Лиза. Человек несчастный и одинокий. А эти крикливые, шумные бабы? Какое они имеют право? Так проникать? Так внедряться?

Неделю она тихо плакала, а муж делал вид, что ничего не замечает. После слез приходили наконец мудрость и смирение – верные спутники Лиды.

Подумаешь, всего какие-то три недели. Всего-то! Что, не переживем? Не перетерпим? Не справимся? Да, не очень здорово, и так хотелось тишины – хотя бы вечером, когда «упакованы» по кроватям уставшие дети. Но есть же и положительные моменты. Есть, как не быть! Тоня прекрасно готовит. Для нее обед на такую семью – плевое дело. Надежда обожает магазины и рынки – в шесть утра уже намыливается за покупками. А значит, Лиде не надо будет вставать и спешить за колбасой и курями. Еще Надька обожает стирать и гладить – говорит, что успокаивает нервы. (А у нее есть нервы? Вот чудеса!) Причем стирает и гладит «на всех», без разбору. Плохо ли? Тоня драит кастрюли – с таким остервенением, словно от этого зависит счастье всего человечества, да и вообще обожает мыть посуду. Плохо ли? Пусть моральной свободы не будет, но физическая – тоже неплохо. Вечером, уложив детей, можно будет сбегать в кинцо, ну, или посидеть с мужем на набережной. А что, хорошо!

Да и вообще – Лида усвоила это давно, – семья – это главное. Нет ничего важнее семьи. Ведь если, не дай бог, беда – Головановы вставали плотной, без щелей, без просветов, защитной стеной. Такой плотной, что неприятности отскакивали от нее, как футбольный мяч. И прочие горести не просачивались – некуда было. Лида хорошо помнила, как страшно заболел Димка. Две недели не спадала сорокаградусная температура, а диагноз поставить не могли. Лида тогда совсем потерялась – сидела у его кровати и гладила сына по голове. По лицу текли слезы – без остановки. Приходили врачи и разводили руками, сестра колола антибиотики, медики настаивали на больнице, а Лида, точно безумная, Димку от себя не отпускала. Ей казалось, что увезут мальчика, и больше он домой не вернется. В первый раз ей тогда изменил разум. Да и Леша был в командировке – некому было Лиде по голове настучать.

Тогда приехали Надя и Тоня. Надя вызвала «Скорую», а Тоня собирала племянника. Обе поехали с ним в больницу. Лиде дали снотворное и уложили в кровать. Проспала она почти сутки. Потом удивлялась – и где же он, материнский инстинкт? Как я могла уснуть? При чем тут снотворное?

А Надя осталась в больнице. Через сутки Тоня ее сменила. Пока дежурила одна, другая приезжала к Лиде, варила обед, кормила девчонок и обихаживала почти обезножевшую невестку.