Читать «Взрыв произойдет сегодня (сборник)» онлайн - страница 53

…А в это время ефрейтор Голиков сидел в батальонной санчасти на койке Брагина и рассказывал:

— Слух идет, Леша, что нас к наградам представили.

— Надеюсь, ты доволен? — улыбнулся старший сержант, вспоминая, с какой самоотверженностью выносил его Голиков из вражеского тыла.

— Скрывать не буду — доволен, — серьезно ответил Голиков, — только вот говорят еще, что звание сержанта хотят мне присвоить.

— Сразу сержанта, минуя младшего? — удивился Брагин.

— Да, как будто бы.

— Ого! Внеочередное, значит! — воскликнул старший сержант и радостно протянул руку другу. — Ну, поздравляю еще раз в таком случае! Рад за тебя!

— Да и я очень рад, — признался Голиков. — Только как же мы теперь?…

— Что как же? — не понял Брагин.

— Из твоего подчинения выйду я, наверно. Пожалуй, мне и самому отделение дадут.

— Дадут, непременно, — подтвердил Брагин. И правильно сделают. Хватит мне тебя воспитывать. А все остальное у нас останется по-прежнему: и цель все та же и дружба неразлучная до самой нашей победы. А живы останемся, так и после победы до самой смерти! Вот как я это дело понимаю, дорогой фронтовой друг мой Голиков Василий Петрович!

НА ПРИФРОНТОВОЙ СТАНЦИИ

Майор Булавин

Возвращаясь с совещания, состоявшегося в управлении генерала Привалова, майор Булавин добрался пассажирским поездом только до станции Низовье. Дальше, до Воеводино, где находилось отделение Булавина, местные поезда ходили через день, и нужно было ждать около суток.

В Низовье кончался участок, который обслуживало паровозное депо станции Воеводино. Его локомотивы доставляли сюда порожняк, забирая на обратном пути груженые поезда, направлявшиеся в сторону фронта. С одним из таких поездов Булавин и намеревался добраться до своего отделения.

Пасмурный осенний день был на исходе. Грязно-серые рваные облака, похожие на дым далеких пожарищ, медленно плыли вдоль горизонта. Заметно посвежело. Тонкой пленкой льда подернулись лужицы в выбоинах асфальта.

Майор Булавин, заходивший в служебное помещение вокзала и не заставший там дежурного по станции, прохаживался теперь по станционной платформе. Высокий, подтянутый, неторопливо шагающий по влажно поблескивающему асфальту, со стороны казался он ничем не озабоченным, бравым воякой. Было спокойно и продолговатое, с крупными чертами его лицо. А между тем на душе у Булавина было далеко не так безмятежно, как это могло показаться по внешнему его виду.

Да и обстановка вокруг не располагала к спокойствию. Почти все станционные пути Низовья были забиты составами, груженными военной техникой, фуражом и продовольствием. Не требовалось большого воображения, чтобы представить себе, что будет с грузами, если только прорвутся сюда немецкие самолеты.

Хотя этот участок дороги и находился сравнительно далеко от фронта, авиация противника часто его бомбила. Следы недавних налетов виднелись тут почти на каждом шагу. Вот несколько обгоревших большегрузных вагонов с дырами в обшивке, сквозь которые видны обуглившиеся стойки и раскосы их остовов. А рядом длинное, потерявшее свою форму от пятен камуфляжа тело цистерны, насквозь прошитое пулеметной очередью. В стороне от пути опрокинута на землю исковерканная взрывом тяжелая сварная рама пятидесятитонной платформы. Многие стекла в окнах вокзального здания выбиты и заделаны фанерой. Осколками бомб, как оспой, изрыты стены. Сильно изуродован угол не работающей теперь багажной кассы. В конце станционной платформы наспех засыпана песком и прикрыта досками свежая воронка. А два дня назад, когда Булавин уезжал из Низовья, ее еще не было.