Читать «Записки Александра Михайловича Тургенева. 1772 - 1863.» онлайн - страница 85

Что делать? Неодолимое желание нравиться милым девушкам и молодушкам заставило его уклониться от прямаго пути и он кинулся на проселочной дороге искать пособий.

Вверенное ему производство дел о сотворении капитанов показалось источником обильным к утолению жажды его.

Великий ум, быстрое соображение, память, всех удивлявшая, в преклонных даже летах его, уверили, что он схитрит и укроет действия свои от прозорливости фельдмаршала.

Александр Андреевич Безбородко начал сотворять капитанов дюжинами; наконец, капитаны российской службы в Молдавии до того расплодились, что уже видели капитанов на запятках, на козлах карет, поварами, пекарями и т. п.

Не извинением послужить может Безбородко, но правду сказать должно, не малая часть господ капитанов были обязаны благородством и преимуществами звания благосклонности благоверных своих супруг.

То-ли было во времена канцлерства его светлости князя Безбородко! Какия громадныя услуги оказывал он супругу за благосклонность сожительницы его и искусство ее поиграть вечер с ним, светлейшим канцлером, в мариаж—любимая игра князя Безбородко.

Он если не каждый день, то, по крайней мере, пять раз в течение недели ходил в Мещанскую улицу в С.-Петербурге, известную в тогдашнее время приютом благосклонных дам....

XXXIII.

Однажды Безбородко, забавляясь с собеседницею, был встревожен, оскорблен и принужден оставить пресловутое поприще по настоянию, угрозам, неожиданно прибывшаго к даме гостя—гвардии Преображенскаго полка сержанта Дурново или Дурасова.

Сержант, увидев Безбородко, котораго не знал и котораго он, по скромной одежде, почел мещанином, без всякаго предварительнаго с ним объяснения, громко спросил его:

—„Ты как смел сюда забраться? Cию-ж минуту вон, а коли вздумаешь, так я тебе посвойски утру сальное твое рыло!"

Безбородко, как дипломат, а не воин, разсудил за благо уклониться от предстоящей битвы и, поклонясь господину сержанту, сказал вежливо:

—   „Да помилуйте, государь мой, да за что же начинать препирания,  извольте  благополучно оставаться;  я  явился   сюда по добровольному согласию и благосклонности хозяйки".

Сержант, обратясь к барышне, сказал: „не стыдно-ли тебе, Аксюша, ну добро бы был молодец, а то сальная, с отвислыми губами рожа, и ты не побрезговала!

Барышня дрожала от страха и безмолствовала. Сержант к Безбородко.

—   „Что-ж ты стоишь, чучело, разщетив брылья, тебе сказано вон, а не то я тебя по морскому  за борт",—указывая на окно.

Происшествие было летом; окно стояло отворенным....

Безбородко смекнул, что корабль, на котором он был, о четырех палубах и каюта барышни была под верхнею, корабль же стоял на мели.

Отвесив во всю спину канцелярский поклон сержанту и Ксении Егоровне, оставил их.

Опустясь по лестнице, Безбородко узнал от Гавриловны— кухарки барышниной, кто был витязь, согнавший его с поля.

Как скоро Безбородко ушел, Ксения Егоровна зарыдала: „ах! что ты наделал! что теперь будет с нами обоими! говорила Ксения. Да знаешь-ли ты кого потревожил! Ведь это не купец гостинодворский, не управитель боярский, это—сам Безбородко! Вот обоих нас злодей Шишковский засечет не на живот, а на смерть!"