Читать «Записки Александра Михайловича Тургенева. 1772 - 1863.» онлайн - страница 50
Александр Михайлович Тургенев
Да будет на веки благословенна память твоя, благочестивая жена! Да покоится душа твоя на лоне Авраамле с миром до радостнаго утра. Тебе одной, тебе обязан я благодарностью, что я отправился в Гетинген; правда, время было уже утрачено, я был уже поврежденный сосуд, но благодарю Создателя— кору невежества с меня пооскоблили и я возвратился из Германии не свиньею, а похожим на человека.
15-го или 16-го числа марта, не упомню твердо, утомленный докладом бумаг фельдмаршалу, вышел я из кабинета и сел у окна на Большую Тверскую улицу и площадь пред домом, главноначальствующим занимаемом тогда, по высочайшему повелению, дом, где жилъ фельдмаршал, именовался Тверским дворцом и при доме, для содержания его в должной чистоте и исправности, был отряжен гоф-фурьер двора его императорскаго величества, но при нем никакого штата не было. На дворе шли вместе, и друг друга сменяя, дождь и снег; дул ветер, на улице собаки не было, один часовой напротив дома устроенной гаупт-вахты, держав ружье по уставу, от дождя мокнул как фонарный столб; в будку часовой войти не мог: они, по особому повелению, так устроены, чтобы в нее часовой войти не мог. На что же будка? „Скачи враже, як пан каже!"
Вдруг слышу вдали звон почтарскаго колокольчика; я взглянул в окно, у подъезда остановились двое обшивней, из первых, с помощью фельдъегерей, вылезали два генерала, Анненскаго ордена 1-го класса ленты по мундиру, опоясаны шарфами. Одного я тотчас узнал.
Это был года за два выгнанный из службы военной в штатскую московский обер-полицеймейстер Павел Никитич Каверин; за два три месяца он украл у Бухвостова свору борзых: Муругова кобеля, Налета и красноподпалую суку Занозу, знатных собак,—первая была свора по всей садки. Иван Николаевич Кирсанов давал Бухвостову сто душ крестьян в Белоруссии за свору. Дуралей не уступил, не хотел разстаться с Налетом и Занозою! Сто душ крестьян живых, (не только) живых, по ревизским сказкам, не то, отнюдь не то, как повествует Гоголь о мертвых душах, нет! Иван Николаевич Кирсанов был человек благородный, на черное дело не способный, и вымененныя сто душ крестьян на Налета и Занозу перешли бы во владение позднейшаго потомства в роде Бухвостовых. Да что делать, как говорит пословица: „дураков не орут, не сеят, сами родятся". Да Бухвостов и знал еще о том предварительно, что у него хотят украсть знаменитую свору: добрый друг по собакам, собачник Иван Михайлович Волынской, не задолго отвозивший в Питер также лихую свору подвесть его сиятельству графу Ивану Павловичу Кутайсову, шепнул в четырех глазах Бухвостову: — „Николай Иванович, держи ухо востро, а глаза возьми в зубы; гр. Иван Павлович знает о твоей своре, при всех изволил сказать: ничего не пожалею, все для того сделаю, кто мне доставит Бухвостова свору: Налета, Муругова и Занозу!