Читать «Записки Александра Михайловича Тургенева. 1772 - 1863.» онлайн - страница 147

Будучи взят Петром Великим из блинников во дворец и прямо во внутренния комнаты, Меншиков подружился прежде всего с Лизетою, чтобы она не кусала его; потом искал он и пользовался покровительством Балакирева; сделавшись любимцем государевым и командующим генералом в войне противу шведов. Меншиков уступил Петру свою пленницу...» Я сам своими глазами видел в царствование Александра Павловича, как гоф-маршал, граф Николай Александрович * * *, жал руку камердинеру вдовствующей императрицы, Петру Ильичу Крылову, который был крепостной дворовый слуга графа Александра Сергеевича Строгонова и подарен императрице.

Видел, как граф обнимал повара Миллера! Это происходило в комнатах, но видел также своими глазами, как генерал-адъютант Федор Петрович Уваров, обвешенный орденами, как далмацкий осел — водоносными с побрякушками кисами, лез на козлы коляски, стоявшей пред крыльцом Казанскаго собора, из котораго Александр Павлович, по выслушании молебствия, вышел и садился в коляску отправиться в путь; и Уваров на козлах обнимал Илью Ивановича Байкова—лейб-кучера.

A propos: Федор Петрович Уваров был довольно глупый человек. Счастием его по службе обязан он не достоинствам своим, но широкоплечию своему, крепости мышцев своих и крайней бедности своей.

Супруга кн. Петра Васильевича Лопухина, Катерина Николаевна, помнится, рожденная Щетнева, искала себе ближняго человека; никто из нас на предложения ея не согласился. За товарищем моим Броком и за мною Катерина Николаевна волочилась без всяких околичностей. Уваров кинулся в этот омут и выплыл из него, украшенный и возвышенный....

Все это никого не удивляло в 1797—1800 гг., но по каким уважениям Уваров остался близким человеком после 1801-го года, этого невозможно постигнуть и летописи будут об этом говорить, как о чрезъестественном событии....

Но я заговорился, обратимся,—что делается во дворце?

IV.

Все царское семейство созвано в комнату пред кабинетом императрицы; Павел занял тут свой пост, и часто ходил к царице, лежавшей все еще посреди комнаты на полу, но уже на матраце; толпа лейб-медиков окружала полуобмертвелый труп ея, все пособия были тщетны, она хрипела и очень громко: в третьей комнате было слышно сипение умирающей.

Великий князь Александр, великия княжны Александра и Елена, любимцы Екатерины, погруженные в уныние, сокрушаемые горестью, бледные, с заплаканными глазами, сидели неподвижно на своих креслах, как римские сенаторы на курильских, когда вбежала в сенат толпа варваров, чтобы умертвить их.

Один Константин Павлович (великий князь) был в движении, выходил в другия комнаты и часто разговаривал с Аракчеевым, Котлубицким, болеe же с Ратьковым.