Читать «Записки Александра Михайловича Тургенева. 1772 - 1863.» онлайн - страница 101

Стрекалов привез Екатерине в Царское село утвержденные ею доклады к подписанию и обратил на себя внимание государыни.

Потемкин был недоволен возвышением Стрекалова.

Фавёр Стрекалова пробежал, как гонимое ветром облако; ему были пожалованы три тысячи душ и он был уволен от двора.

Зубова Потемкин не жаловал. Когда брат Зубова, Валериан, присланный к Потемкину с депешами, должен был возвратиться в Петербург, Валериан, при получении ответных бумаг от князя Потемкина, спросил его:

—   Что прикажете,  ваша  светлость,  доложить  словесно  ея величеству о здоровье вашем?

—   Доложи государыне, я во всем  здоров,   только  один зуб мне есть мешает; пpиeдy в Петербург, вырву его!

Лучше было бы, когда бы князь не объявлял намерения своего вырвать зуб.   Князь приехал  в Петербург, и, как все утверждают, ему был дан  Зубовым  медленно умерщвляющий яд.

Банкир Зюдерланд, обедавший с князем Потемкиным вдвоем в день отъезда, умер в Петербурге, в тот-же день, тот-же час и, чувствуя такую же тоску, как князь Потемкин чувствовал, умирая среди степи, ехавши из Ясс в Николаев.

XLII.

С каждым днем, с каждым часом, с каждою минутою в 1797—1800 гг. гнев Павла Петровича распространялся шире, как изверженная волканом лава быстро пробегает пространство, ширеет и все истребляет на пути своем.

В первые 10 или 15 дней владычества его сотни людей, и преимущественно coсловия дворянскаго, соделались жертвою его неукротимаго гнева! Он не рубил голов; но затечение в крепости, в смрадном удушающем подземелье, ссылка на житье в пустынях, вечно покрытых снегом, среди диких звероловцев—лучше-ли отсечения головы? Ах! одну минуту ужаса, несколько секунд страдания, доколе еще бьются жилы, дымится кровь на плахе и, в покатившейся голове с помоста, язык лепечет невнятные, глухие стоны—должно предпочесть заточению и ссылке, должно почитать благодеянием.

Отец налагал оковы на сына своего; мать, сестра не смели оплакивать участь павшаго в опалу, и в то время, как фельдъегерь мчал в кибитке скованнаго сына или брата в крепость или ссылкув степи дитя, родственники были званы на бал, на веселения, должны были казаться веселыми.....

Достойная и заслуженная кара дворянству русскому, глумившемуся тогда и до сего в гнусных чувствах и желаниях быть деспотами над крепостными их крестьянами.

Екатерина II неведомо по каким побуждениям, к удивлению целаго света, даровала дворянству права важныя, разделявшия с нею власть,— права избирать блюстителей закона, охранителей порядка, благоустройства и общественнаго спокойствия из среды своей, независимо от власти предержащей. Даровала хартию, представляющую дворянам полную и неограниченную свободу действовать в отношении лично себя и достояния, как им заблагоразсудится: служить по произволу в отечестве своем или в другом государстве; оставить навсегда отечество без всякой укоризны и преследования: жить в чужой стране и получать невозбранно доходы с своего имения; сказала: „дворянин на теле да не накажется", сказала более — мудрое, Божеское изречение, сказала: „без суда никто да не накажется". Повелела и предоставила право поверенным дворянства требовать от всех предержащих властей яснаго и подробнаго сведения в случаях, когда кем бы то ни было, по какому то ни было обстоятельству будет дворянин лишен свободы и будет более трех дней находиться под стражею. Уполномочила, когда дворяне будут иметь надобность в дополнении или в отменении закона, в учреждении вновь чего-либо, слать к себе поверенных своих (депутатов).