Читать «Прогулочки на чужом горбу» онлайн - страница 82

И если бы мне не пришлось помогать ей завлечь Скотта и пройти с ней весь этот последний круг — в ее очередной прогулочке на чужом горбу — я бы никогда не раскусила ее до конца. И если бы она не вынудила меня с такой яростью отстаивать Маризу — вернее, миф о ней, созданный мной, — я бы никогда не побывала у Скотта и поныне пребывала бы в заблуждении относительно его книги, не ведая, что меня в очередной раз обвели вокруг пальца. Я бы вечно тешила себя надеждой, что когда-нибудь в Джой обнаружится нечто настоящее, надежное. Но этого не случилось. Может быть, это и невозможно. Так что я никогда не узнаю всей правды — например, как она сама себя оценивает. Но и того, что я открыла — достаточно.

А раз так, то не видя особого смысла писать о ней что-то еще, я прекратила это занятие. И до сегодняшнего ее звонка не только не подходила к письменному столу, но и думать о ней забыла.

Однако я много размышляла о Маризе. Мне кажется неизбежным, что после того, как в течение столь длительного времени я осуждала Джой за ее притворство и уловки, я стала искать убежища в мечте о женщине, которая являет собой полную противоположность ей. Женщине, у которой никогда не возникает потребности манипулировать, льстить, внушать чувство вины окружающим или попугайски повторять их мнения. Которая является тем, что она есть на самом деле.

Ибо, несмотря на ячмени и болтливость — о чем я предпочитаю не думать, — Мариза до сих пор представляется мне удивительной женщиной. Символом величия, если хотите. И символом силы.

И в сущности, совершенно неважно, носит ли она контактные линзы, придерживается ли антигеморрой ной диеты. Важна моя мечта о ней и та правда, которую я открыла о себе, они могут повлиять на мою последующую жизнь: до тех пор, пока я не стала уноситься в мечтах к Маризе, я не сознавала, что хочу быть мужчиной.

Я чувствовала себя в приподнятом настроении. Другими словами, совершенно не так, как я чувствовала себя, думая о Джой или о скорбящей Марии, распростертой у подножия креста, и всех других мученицах и героинях, населявших мое воображение уроженки Запада. О всех этих пьяницах и знаменитых самоубийцах: Мэрилин Монро, Сильвии Платт, Зельде Фитцджеральд, Клеопатре, леди Гамильтон. О сумасшедших одиночках, как Екатерина Вторая и Жанна д’Арк. Об обманутых и экстравагантных идиотках типа Марии-Антуанетты и Марии Стюарт, королевы Шотландии. Не говоря уже о целой веренице литературных и оперных героинь, самоубийц, мечтательных дур: Анне Карениной, Эмме Бовари, Дейзи Миллер, Холли Гоулайтли, Бланш Дюбуа, мадам Баттерфляй, Лулу и всех этих вагнеровских сопрано, кидающихся со скал и совершающих подобные безумства во имя любви.

Больше всего меня злит опера. Ну почему это и Мими, и Виолетта, и Манон обязательно должны вызывать такую щемящую жалость? И почему Кармен вынуждена умирать позорной смертью от руки любовника, в то время как ведущий куда более беспутную жизнь Дон Жуан храбро шагает прямиком в ад?