Читать «Диковинные друзья» онлайн - страница 2

Когда путники приблизились, это стало еще виднее, и особенно бросалось в глаза оттого, что шли они совсем рядом, чуть ли не под руку. Один из них был коренастый и маленький, другой – тощий и на удивление высокий. Волосы у обоих были светлые, но тот, что пониже, гладко причесывал их на пробор, а у того, кто повыше, они причудливо торчали во все стороны. Лицо у низенького было квадратное, а глаза – такие яркие и маленькие, что острый носик казался клювом. Он и вообще походил на воробья, во всяком случае – на городскую, а не на сельскую птичку. Одет он был аккуратно и незаметно, как клерк, и в руке держал небольшой портфель, словно шел на службу. Высокий нес на плече рюкзак и мольберт. Лицо у него было длинное, бледное, глаза – рассеянные, подбородок торчал вперед, словно принял какое-то решение, к которому непричастен отсутствующий взор. Оба были молоды, оба без шляпы – видимо, им стало жарко от ходьбы, но маленький держал соломенное канотье, а у высокого торчало из рюкзака серое фетровое ухо.

У кабачка они остановились, и коренастый бодро сказал своему спутнику:

– Ну, тут вам раздолье!

Потом он живо и вежливо спросил две кружки эля, а когда мрачный кабатчик скрылся в мрачных недрах своего увеселительного заведения, с той же живостью обратился к врачу.

– Мой друг – художник, – объяснил он, – и притом особый. Если хотите, он маляр, но не в обычном смысле слова. Он – член академии, но не из тех, важных, а из молодых, и чуть не самый талантливый. Его картины висят на всех этих нынешних выставках. Но сам он считает, что главное его дело не выставки, а вывески. Да! Он обновляет кабацкие вывески. Вы не каждый день встретите гения с такой причудой. А как ваш кабак называется?

Он приподнялся на цыпочки, вытянул шею и вгляделся в почерневшую вывеску с каким-то буйным любопытством.

– «Восходящее солнце», – сказал он, резко оборачиваясь к своему молчаливому спутнику. – Прямо знамение! Мой друг – поэтическая натура, – объяснил он. – Утром он говорил, что, если мы возродим настоящий английский кабачок, над Англией снова взойдет солнце.

– Говорят, над Британской империей оно никогда и не садится, – весело заметил врач.

– Я про империю не думал, – откликнулся художник так просто, словно размышлял вслух. – Трудно себе представить кабак на вершине Эвереста или на берегу Суэцкого канала. Но стоит потратить жизнь на то, чтобы наши мертвые кабаки очнулись и снова стали английскими. Если бы я мог, я бы ничего другого и не делал.

– Кто же и может, как не вы! – вмешался его спутник. – Когда такой художник напишет на вывеске картину, кабак прославится на всю округу.

– Значит, – уточнил доктор Гарт, – вы действительно тратите все свои силы на кабацкие вывески?

– На что же их еще тратить? – спросил художник, явно напавший на любимую тему. Он был из тех, кто или отрешенно молчит, или пылко спорит. – Неужели достойней писать надутого мэра с золотой цепью или миллионершу в бриллиантах, чем великих английских адмиралов, которым приятно глядеть, как пьют доброе пиво? Неужели лучше изображать старого олуха, получившего по знакомству орден Георгия, чем самого святого в схватке с драконом? Я обновил шесть Георгиев и даже одного одинокого дракона. Кабак так и назывался – «Зеленый Дракон». Можно себе представить, что он – гроза и ужас тропических лесов. А «Синяя Свинья»? Куда как поэтично! Вроде звездной ночи… Большой Медведицы… или огромного кабана, который воплощал для кельтов первозданный хаос.