Читать «Любимые сказки и рассказы» онлайн - страница 16
Борис Степанович Житков
и сказала:
- Ну, а теперь вы, пожалуй, можете получить каждая по
апельсину.
Девочки говорят:
- А кому третий?
Мама говорит:
- Ах вот как? Вы уже знаете, что и третий есть?
Девочки говорят:
- А третий, мамочка, знаешь кому? Третий - самый большой
- тебе.
- Нет, доченьки, - сказала мама. - Спасибо. Мне хватит,
пожалуй, и самого маленького. Ведь всё-таки вы сегодня в два
раза больше, чем я, работали. Не правда ли? И пол два раза
мыли. И скатерть два раза стирали".
Белочка говорит:
- Зато чернила только один раз пролили.
Мама говорит:
- Ну, знаешь, если бы вы два раза чернила пролили - я бы
вас так наказала".
Белочка говорит:
- Да, а ведь ты же не наказала всё-таки?
Мама говорит:
- Погодите, может быть, ещё и накажу всё-таки.
Но девочки видят: нет, уж теперь не накажет, если раньше
не наказала.
Обняли они свою маму, крепко расцеловали её, а потом
подумали и выбрали ей - хоть не самый большой, а всё-таки
самый лучший апельсин.
И правильно сделали.
У бабушки над столом была полка. А на полке пароходик.
Я такого никогда не видел. Он был совсем настоящий, только
маленький. У него была труба: жёлтая и на ней два чёрных
пояса. И две мачты. А от мачт шли к бортам верёвочные лесен ки.
На корме стояла будочка, как домик. Полированная, с окошечками
и дверкой. А уж совсем на корме - медное рулевое
колесо. Снизу под кормой - руль. И блестел перед рулём
винт, как медная розочка. На носу два якоря. Ах, какие замечательные!
Если б хоть один у меня такой был!
Я сразу запросил у бабушки, чтоб поиграть пароходиком.
Бабушка мне всё позволяла. А тут вдруг нахмурилась:
- Вот это уж не проси. Не то что играть - трогать не смей.
Никогда! Это для меня дорогая память.
Я видел, что, если и заплакать, - не поможет.
А пароходик важно стоял на полке на лакированных подставках.
Я глаз от него не мог оторвать.
А бабушка:
- Дай честное слово, что не прикоснёшься. А то лучше
спрячу-ка от греха.
И пошла к полке.
Я чуть не заплакал и крикнул всем голосом:
- Честное-расчестное, бабушка! - и схватил бабушку
за юбку.
Бабушка не убрала пароходика.
Я всё смотрел на пароходик. Влезал на стул, чтоб лучше
видеть. И всё больше и больше он мне казался настоящим.
И непременно должна дверца в будочке отворяться . И наверно,
в нём живут человечки. Маленькие, как раз по росту пароходика.
Выходило, что они должны быть чуть ниже спички.
Я стал ждать, не поглядит ли кто из них в окошечко. Наверно,
подглядывают. А когда дома никого нет, выходят на палубу.
Лазят, наверно, по лестничкам на мачты.
А чуть шум - как мыши: юрк в каюту. Вниз - и притаятся.
Я долго глядел, когда был в комнате один. Никто не выглянул.
Я спрятался за дверь и глядел в щёлку. А они хитрые, человечки
проклятые, знают, что я подглядываю. Ага! Они ночью работают,
когда никто их спугнуть не может. Хитрые.
Я стал быстро-быстро глотать чай. И запросился спать.
Бабушка говорит:
- Что это? То тебя силком в кровать не загонишь, а тут
в этакую рань и спать просишься.
И вот когда улеглись, бабушка погасила свет. И не видно