Читать «Духовная традиция восточного христианства» онлайн - страница 17
Фома Шпидлик
Если греческие отцы единодушны в таком понимании, то западные отцы, напротив, склонны усматривать в Святом Духе главного виновника нашего освящения и говорят о единстве лиц с Духом, тогда как латинское схоластическое богословие с большей охотой говорит о благодати, сверхприродном habitus, сотворенном даре.
Невидимое присутствие Дыхания в человеческой душе ставит третий вопрос: остается ли Святой Дух внешним нашей человеческой душе? По мере того как уточняется различие между Духом и творением, рассматривают Дух Божий как совершенно отличного гостя души. Это красноречиво удостоверяется в Духовной проповеди Псевдо–Макария (согласно учению мессалиан, этот «божественный гость» в человеческой душе может сосуществовать со злым духом).
Возникла необходимость настаивать на разности Духа и души. Тайна Любви Божьей — это тайна одновременно единения, но и тайна различия. В единстве с Духом человеческая душа не растворяется (наподобие пребывания в «нирване»), а скорее утверждает свою другость и развивает ее на более высокой ступени. С другой стороны, из–за нечеткости и языковой двусмысленности, характерной для античной мысли, наряду с этим подчеркивалась близость Духа к христианину, или, точнее, перерождение христианина и его вхождение в личное бытие Бога.
Например, для Афраата Сирина Дух Христа дается человеку на такой глубине его существа, что Он становится наиболее духовной частью нас самих, нашим истинным «я». Так грешники будут, как говорит Василий, «рассечены надвое», что могло бы означать «полное отделение от Духа».
Великая тайна христианской жизни (как сопричастности Единству и Троичности Бога), таким образом, является тайной множественности отношений человеческого духа с Духом Божьим. В определенные моменты они представляются глубоко едиными, почти слитными, а порой кажутся бесконечно разделенными; душа видит себя то погруженной в бездну бессилия и неверия, то неожиданно чувствует себя сильной, просветленной, ощущает в себе «источник всякого освящения, умного света».
Некоторые символы Святого Духа выражают идею его происхождения, внешнего по отношению к человеческой душе; примером тому может служить древнее выражение «ангел Святого Духа» или же представление о нем как о Подателе благ.
Василий, напротив, говорит, что Дух есть Свет, и при этом объясняет: «Подобно тому как способность видеть обретается в здоровом оке, так и Святой Дух действует лишь в чистой душе…» — при этом он добавляет, что это подобно присутствию искусства в умельце, а также, не колеблясь, называет Дух нашим ^буоQ (что соответствует понятию «формального разума»). Ориген определил наше единение с Духом как dvcxKpaaiQ. Ириней, объясняя трихотомию христианской души, придерживается мысли, что Дух должен быть един с душой и через нее — с телом, чтобы мог быть существом совершенным. Таковы истоки глубоких размышлений, развитых в XIX в. Феофаном Затворником, считавшим Дух «душой человеческой души». «В День Пятидесятницы, — пишет П. Евдокимов, — Дух как лицо действует и нисходит в глубину природы, и почивает в ней как внутреннее событие человеческого естества».
