Читать «Пять дней отдыха» онлайн - страница 49

— Не кричите на нас, пожалуйста, — тихо сказал Казанцев и сжал Олину руку.

— Смотри какой! А может, ты сядешь на мое место работать? — продолжала она кричать. — Я на тебя посмотрю! Всем нужны справки, зачем вам справки?

— Нам не нужны справки, — сказал Казанцев. — Нам нужно пожениться.

Женщина вздрогнула, усы ее дернулись вверх, и, приоткрыв рот, она внимательно посмотрела на Казанцева.

— Пожениться? — спросила она, и опять в ее груди что-то заскрежетало, захрипело.

— Да, пожениться, — уже сердито ответил Казанцев.

Она помолчала, несколько раз сглотнув, словно переваривала это слово.

— Паспорт и солдатскую книжку! — приказала она, снова сглотнула и, неожиданно сморщив лицо, заплакала. Быстро достала носовой платок, прижала его к глазам.

— Что с вами? — испугался Казанцев.

— Ничего, — всхлипнула она. — Ничего... — И, сморкаясь, стала вытирать глаза. — Боже мой... Ничего, ничего... Когда все время регистрируешь только смерть... Ну, что же я сижу, дура? Я сейчас... — засуетилась она, пробуя выдвинуть ящик стола, который не поддавался.

И в это время звякнул телефон на столе. Она посмотрела на него сурово; по щеке к усам сползла ненужная, запоздалая слеза.

Женщина сняла трубку, в которой затрещало очень громко.

— Алло! — басом сказала женщина. — У телефона. Алло! Алло!

Но в трубке лишь трещало. Она подержала ее и швырнула на рычаги.

Женщина помолчала, прижавшись грудью к краю стола, и, глядя куда-то поверх голов Казанцева и Оли, сказала низким шепотом:

— А вам это очень нужно? Да?

— Очень, — ответил Казанцев.

Взгляд ее был неподвижен, черный, сухой, воспаленный усталостью и тоской.

— А я никогда не выходила замуж, — сказала, она все тем же шепотом. — И не жалела. Зачем?.. Боже мой, может быть, кто-нибудь придет с ребенком.

Она вздохнула и совсем обыденным, деловым тоном сказала:

— Давайте ваши документы!

21

Ночью самое людное место — Дворцовая набережная; здесь коленкоровый хруст асфальта под подошвами, смех и голоса, а в сизой воде сизые облака, пронзенные Петропавловским шпилем. И все же уличный шум совсем не такой, как днем. Город освобожден от машинного гула, и тишина, как прохлада, течет от Дворцовой площади, от Марсова поля и Летнего сада, она течет над домами сюда, к Неве, глушит смех и голоса людей, и они звучат мягко, будто все слова лишили согласных звуков, оставив только шипящие, и этот протяжный шорох кружит голову; может быть, поэтому все лица, что плывут мимо меня, кажутся немного пьяными, будто где-то на подступах к гранитному берегу люди выпили холодного белого вина.

Они плывут мимо меня — лица, лица, молодые, веселые, и я не могу запомнить ни одно из них, они просто плывут мимо меня, обдавая теплом виноградного сока, а я живу не здесь, а еще там, в гостиничном номере, где лежат на столе последние страницы рукописи, и я помню в них каждое слово. Я помню...