Читать «Цена» онлайн - страница 7

ВИКТОР (удрученный и раздраженный). Но все же я не понимаю, к чему такая спешка.

ЭСТЕР. К тому что я, черт возьми, не знаю, что будет дальше. (К своему удивлению она заканчивает эту фразу, переходя на крик. Он молчит. Она продолжает, но уже гораздо мягче). Я сделала бы что угодно, если б знала, но все эти годы мы говорили: вот выйдем на пенсию — тогда и заживем. Это все равно, что двадцать пять лет ломиться в дверь, наконец она открылась… а мы замерли на месте. Иногда я удивляюсь: может, я тебя не понимаю, и ты так любишь свой участок?

ВИКТОР. Да я его ненавижу.

ЭСТЕР. Тогда виновата только я! Клянусь тебе, если б я была понастойчивее, ты бы обязательно сдвинулся с места.

ВИКТОР. Неправда. Ты была замечательной женой…

ЭСТЕР. Не думаю. Конечно, дома тебе нужно было спокойствие, вот я и старалась, но надо было что-то еще. Господи, ведь перед тем, как сюда въехать, я же смотрела, — такое все жуткое. Потёртое, обшарпанное, безвкусное. А у меня вкус — ой-ой-ой! И я это знаю! Здесь все всегда было временное, да и мы тоже. Будто никогда никем и не были — только собирались. Я вспомнила сейчас о войне, на ней каждый дурак делал столько денег! Тогда-то тебе и надо было уйти, и я это знала, я знала!

ВИКТОР. Тогда я и сам хотел.

ЭСТЕР. Вик, я ведь влила в себя только одну, так что не надо…

ВИКТОР. Вот именно, не надо. Не надо ставить все с ног на голову, детка. Это я хотел, а ты испугалась.

ЭСТЕР. Потому что ты сказал: «После войны будет депрессия.»

ВИКТОР. Что ж, сходи в библиотеку и полистай газеты за сорок пятый год, почитай, что в них написано.

ЭСТЕР. Да мне плевать! (Отворачивается, недовольная собственной непоследовательностью).

ВИКТОР. Честное слово, Эс, иногда ты говоришь так, словно мы вообще и не жили.

ЭСТЕР. Господи — как же мамочка была права! А я — я всегда не верила собственным глазам! Я же знала, что ты никогда не уйдёшь, если уж во время войны не ушел… Я видела, что происходит, видела и молчала. Но знаешь, чёрт побери, в чем самый ужас?

ВИКТОР (смотрит на часы, чувствуя, что конец ее бунта уже близок). И в чем же, черт побери, самый ужас?

ЭСТЕР. В том, что мы никогда по-настоящему не думали о деньгах. Конечно, они нас волновали, мы о них говорили, но на самом деле мы никогда их по-настоящему не хотели. Я хотела, а ты нет. Вик, я действительно их хотела. Да, Вик. Я ХОЧУ ДЕНЕГ!

ВИКТОР. С чем тебя и поздравляю!

ЭСТЕР. Да пошёл ты к черту!

ВИКТОР. Эстер, я бы хотел, чтобы ты перестала сравнивать себя с другими. В последнее время ты только этим и занимаешься.

ЭСТЕР. Значит, иначе уже не могу.

ВИКТОР. Тогда, детка, тебе будет очень плохо, потому что всегда кто-нибудь тебя обскачет. Но в чем, собственно, трагедия? У меня тоже характер, как и у тебя, и я не меняюсь…

ЭСТЕР. Нет, ты очень даже меняешься. Как только замаячила перспектива отставки, ты все время слоняешься то взад то вперед, стал таким странным…

ВИКТОР. Что ж, это ведь проблема, хотелось бы, конечно, побольше уверенности, но… Знаешь, я уже заполнил несколько бумаг.