Читать «Нас позвали высокие широты» онлайн - страница 182

На следующее утро (на календаре 15 сентября) без приключений высаживаемся на низкую, заваленную ледяными обломками галечниковую косу у восточною борта ледника Чаева. Только этот ледник, да невысокие юры в основании полуострова Шмидта отделяют теперь меня от Русской Гавани. Одинокая палатка на кромке заснеженной суши и моря, забитою айсбергами. Леха, оглядевшись вокруг, очень к месту пропел: «Куда вас, сударь, к черту, занесло, неужто вам покой не по карману?» Пожалуй, самый ледниковый лагерь из всех в этом сезоне. Синевато–зеленые фронтальные обрывы едва не нависают над палаткой, зеленые туши айсбергов заполняют залив, а валы окатанных морем округлых ледяных обломков завалили прибрежную гальку. На белом снегу начала зимы ложатся синие тени и багряный отблеск низкого солнца.

Не перестаю удивляться способности людей вжиться в самый неприспособленный для жизни ландшафт. После высадки тут же нашли пресную воду и плавник, поставили палатку с печкой, разобрали наше экспедиционное добро, приготовили ужин, и вот уже блаженствуем в спальниках, предаваясь воспоминаниям под равномерные вздохи наката и приятное потрескивание печки в местах, которые нормальному человеку не приснятся и в самых страшных снах. Спальник прогревается собственным теплом минут пятнадцать, прежде чем усталость возьмет свое и начнешь погружаться в блаженную дремоту, оставляя за пределами палатки все заботы и печали.

Утром по легкому морозцу начали с Женей подъем по правому борту ледника Чаева, поверхность которою оказалась хуже, чем мы ожидали. Полно снега, порой до полуметра. Каким–то образом Платонову удалось нащупать оленинскую свиту. Разумеется, эти наблюдения предстоит сбивать с теми, что получит Ильин. Чем выше, тем пейзаж все более зимний. Сверху отчетливо вижу знакомые места вплоть до гор Бастионы и Дальние, включая полуостров Литке. Совсем рядом, за ледником, горы ЦАГИ, хотя выходить к ним по такому снегу будет непросто. От увиденного в груди шевелится что–то теплое и слегка щемит сердце.

На следующий день Ильин с Платоновым ушли в совместный маршрут «сбивать» свои наблюдения. Собственное задание получил Поляков, а я остался камералить, поскольку пора было поразмыслить над полученными результатами. Пожалуй, в моем распоряжении впервые оказался такой длинный ряд наблюдений за изменениями ледников с 1913 по 1988 год, и, определенно, им требовалось распорядиться достойным образом. По результатам довольно короткого полевого сезона, похоже, стало возможно судить с позиций планетарного процесса, благо имеются и сведения, например, об изменениях вращения нашей скромной планеты…

Возвращается Поляков и делится впечатлениями. Разбивая лед, буквально на последних остатках воды он как–то ухитрялся мыть шлихи. Долго отогревал у печки опухшие красные руки и в тысячный раз клялся завязать, не делать глупостей, не искушать судьбу, покончить с ненужной героикой и вшивой романтикой, причем с подкупающей искренностью. В разгар его выступления вернулись оба маршрутника и с сочувствием внимают пылкому выступлению своего коллеги, временами поддакивая теми же соображениями и такими же намерениями воплощения в жизнь, причем не в первый и не последний раз. Удачи вам, ребята, в этих благих намерениях, только вот как вам это удастся… Между тем конец полевого сезона вырисовывается вполне отчетливо. Из нашего ледового лагеря мы с Платоновым успели посетить левый борт ледника Рыкачева, где я провел очередной контроль своей радиолокационной привязки фронта этого ледника. Из впечатлений — много солнца и злого ветра, от которого ломит лицо, следы песца и медведя, глубокий снег сделал пятнадцатикилометровый маршрут изматывающим.