Читать «Цемах Атлас (ешива). Том первый» онлайн - страница 3

— «…и ведущие многих по пути справедливости — как звезды, во веки веков», — евреи, помогающие построить место для изучения Торы, воссияют, как звезды на небе.

И через пару недель в местечке появлялась начальная ешива.

Куда не впускали мусарников, посылали ломжинца, осевшего в ешиве в Нареве. Цемах Атлас производил необычайное впечатление своей внешностью и обхождением. Он был высокий, с острым носом хищной птицы. Его угольно-черные глаза сияли зло и печально. Когда он вставал, чтобы говорить, то выглядел как колючая елка в густом лесу, как кусок литой темноты. Он стоял на ступенях у священного орн-койдеша без движения, с бледным, потусторонним лицом. Его остекленевшие глаза, словно вставные, глядели на всех и никого не видели. Говорил он без напева и характерных для проповедников словечек. Он требовал самоотверженности во имя Торы и высмеивал пытающихся открутиться от своих обязательств. Вдруг взгляд его закатившихся глаз вонзался, как нож, в почтенного обывателя, противившегося открытию ешивы. Люди дивились способности ломжинца почуять, в ком он встретит противника, и не сердились на него за резкость. Даже то, что он молился без талеса, обыватели истолковывали в положительном смысле: он остается холостяком, потому что свободен от приземленности.

Выполнив свой долг, Цемах Атлас возвращался в Нарев с сердитым и властным лицом, погруженный в себя. Ешиботники воздерживались от того, чтобы его приветствовать. Даже с главой ешивы он едва разговаривал. Только информировал, чтобы отправили пару парней вести начальную ешиву, а сам шел созывать собрание учеников.

С учениками ломжинец говорил долго и горячо, глубоко и тяжело дыша, словно внутри у него был кипящий котел. Вдруг он останавливался посреди разговора, и его глаза сверкали мрачно, словно мысль внезапно соскользнула с высот мозга в темный подвал. Постигая нравоучительные книги, шагая по синагоге среди других евреев, он выглядел как сильный зверь, кружащий по клетке вместе с другими лесными зверями и все же остающийся в одиночестве. Его печальный напев словно перепахивал всю синагогу и превращал полдень в ночь Судного дня.

Понемногу места для открытия новых ешив исчерпались. Во многих городах и местечках сообщества изучающих Тору были еще до прибытия новогрудковцев. В Польше также не было нужды вести войну с евсекцией, как в России. Над ними смеялись за то, как они шагали целыми отрядами по улицам, в ермолках на головах и с кистями видения до пят, но их не преследовали. Новогрудковцы стали спокойнее и примирились с обывателями, не желавшими поначалу впускать их в синагоги. Глава наревской ешивы привлек общинных активистов и добросердечных женщин, чтобы они обеспечивали изучающих Тору лучшими блюдами, чистыми постелями и целой одеждой. Младшие ученики пришли в себя после бегства через границу и углубились в учебу. Старшие парни один за другим женились, одевались в целые лапсердаки, чистили обувь и задумчиво расчесывали пятерней свои густые разросшиеся бороды. Однако ломжинец все оставался холостяком. Его не тянуло стать учителем Гемары или раввином в маленьком местечке, проверяющим по кишкам, кошерна ли курица. Его интересовало, кошерен ли человек. Он не обращал внимания на свою одежду, ходил заросший и временами пропадал, уединяясь на чердаке. Цемах видел, что ученики остыли и больше не хотят просиживать ночи напролет, слушая его разговоры и нравоучения, и ругал их: