Читать «Цемах Атлас (ешива). Том первый» онлайн - страница 248

Временами товарищи по ешиве насмехались над Хайклом, говоря, что он простак, потому что верит всему, что ему говорят. Однако если он терял к кому-то доверие и уважение, тогда вместо простака из него выскакивал черт, делающий все назло. И теперь он тоже ответил специально с намерением задеть директора ешивы:

— Махазе-Авром не считает, что добрые дела теряют свою ценность из-за того, что совершающий их рассчитывает на какую-то выгоду для себя. Он действительно не считает, что своекорыстный интерес или причастность, как это называют в Новогрудке, является страшной болячкой от чесотки, которую надо постоянно расчесывать. Кто так поступает, говорит он, тот расчесывает себе кожу и создает себе настоящие болячки.

— Как я вижу, вы вели беседу на возвышенные темы. — Директор ешивы закачался туда-сюда и вдруг обжег ученика взглядом своих огненных глаз. — Упомянули ли вы во время вашего разговора с ним о высоких материях о том, что вы просиживаете ночи напролет в темной комнате с дочерью хозяйки и что все Валкеники уже говорят об этом оскорблении Имени Господнего? Махазе-Авром знает об этом?

Неожиданный поворот беседы и резкие слова буквально оглушили Хайкла. Он почувствовал, что у него пересохли губы. Перед его глазами поплыл туман.

— Вы плачете? — победно воскликнул директор ешивы.

— Кто плачет? Я?! — крикнул ученик, разозленный тем, что не смог сдержать слез. Он закусил губы, чтобы не разрыдаться, как маленький ребенок. Однако директор ешивы, вместо того чтобы смириться, заговорил с гневом и жесткой издевкой, как будто получал удовольствие от того, что еще может сломать, довести до слез этого наглого ученика:

— Сластолюбец плачет от жалости к себе. Сластолюбец по своей природе добр, и он получает то, чего хочет. Другим он тоже желает добра. Однако если он не получает того, что ему хочется, то этот добрый сластолюбец становится злобным нечестивцем. И он слепнет и глохнет по отношению ко всему миру. Он слышит в тысячу ушей и видит в тысячу глаз только свое желание и оплакивает только свой провал. Тот, кто его не знает и не знает, почему он плачет, может подумать, что это еврей горько оплакивает изгнание Шхины или рыдает о разрушении Храма в Долине плача. Кому придет в голову, что этот плакальщик — ненасытный обжора? А поскольку Провидение не дает ему еще, он сам берет себе еще, да к тому же плачет. Он оплакивает свои неосуществленные желания, как детей, умерших в колыбельках, Господи помилуй. И он плачет со злобой, он скрипит зубами, топает ногами и прямо заходится в рыданиях из-за того, что у него не получилось. По сути говоря, этот сластолюбец застрял в своих чувствах на уровне ребенка, ребенка и одновременно дикого зверя. Если бы даже Творец пришел к нему и сказал: сын Мой, дитя Мое, не плачь! В земле лежат черепа и кости неизмеримо большего числа людей, чем ходит сейчас по земле. И все эти умершие горели желаниями, но жизнь научила их отказываться, а смерть засыпала землей их расчеты. Поверь Мне, дитя Мое, — скажет ему Творец, — поверь Мне, знающему соблазн каждого из сотворенных, поверь Мне, что можно жить и без этого наслаждения, к которому ты так стремишься. Вытри слезы. Через день ты сам увидишь, что на свете есть еще много других наслаждений, и Я все их тебе дам, все! Кроме того наслаждения, которого тебе так хочется сейчас. В отношении этого наслаждения Я не могу тебе уступить. Так вот, даже если Провидение заговорило бы так с распущенным любителем радостей этого света, с этим плачущим сластолюбцем, тот бы стал жаловаться и вопить: дай мне именно то наслаждение, которого мне хочется сейчас, другого наслаждения я не желаю. Только то! Только то! Поскольку он не изучал мусара и не работал над тем, чтобы сломать свои дурные качества, он ничего не знает и не понимает, что можно отказаться от своих подлинных или надуманных желаний! — выкрикнул Цемах и прислушался к эху своего крика, которое разнеслось по пустой синагоге так, словно пришло из глубины его существа.