Читать «Цемах Атлас (ешива). Том первый» онлайн - страница 234

— Это же говорит Гемара. «У всякого, кто больше ближнего своего, соблазн зла тоже больше, чем у ближнего». Ваш директор прав, — медленно проговорил реб Авром-Шая через стол и сразу же замолчал. Он видел, что ему не надо слишком напрягаться, чтобы гость продолжал говорить.

— Тем не менее я не понимаю нашего директора. С одной стороны, Иеравам бен Неват в его глазах великий человек именно потому, что он был таким ужасным гордецом и сластолюбцем. А с другой стороны, директор ешивы считает полным ничтожеством любого обывателя, любого лавочника и просто еврея, которые совершают добрые дела, если они при этом надеются получить немного почета или если у них есть какая-то другая корысть. Реб Цемах не перестает говорить, что величайшим свершением Новогрудка является требование, чтобы в наши добрые деяния не вползал червь нечистого постороннего интереса. Самая опасная чесотка, как говорит реб Цемах, — это чесотка своекорыстия.

— Люди высокого полета остерегаются, как бы их добрые деяния не оказались запятнаны посторонними интересами, но добрые деяния не отменяются из-за сторонних интересов. В этом ваш директор и Новогрудок неправы, — сказал Махазе-Авром. — Кому мешает, что обыватель жертвует синагоге дрова на зиму и хочет за это быть вызванным к чтению Торы?

— В принципе я понимаю директора нашей ешивы. Он считает, что человек должен быть великим в своих добрых деяниях, как Иеравам бен Неват был велик в дурных. Тем не менее я не могу относиться с пренебрежением к своим родителям из-за того, что они лавочники. — Хайкл перегнулся через стол, обращаясь к ребе со смолокурни, поднимавшему голову все выше, слушая, что говорил Хайкл-виленчанин. — Мой отец прежде был меламедом, но, с тех пор как заболел, он перестал держать хедер, а мама стала торговкой фруктами. Когда маме надо куда-нибудь уйти и отец должен заменить ее, он продает больше товару и по более высоким ценам, чем она. Мама говорит, что хозяйки относятся с почтением к седой бороде отца, покупают больше и меньше торгуются. Мама любит, чтобы отец по пути в синагогу остановился бы ненадолго рядом с ее лавчонкой, чтобы прохожие увидели, что, хотя она всего лишь бедная торговка фруктами, ее муж — настоящий ученый еврей. Но когда какая-нибудь женщина спрашивает ее: «Это ваш отец?», и мама отвечает ей: «Это мой муж», — отец очень сердится из-за того, что она говорит правду. Он стыдится того, что мама намного моложе его, — Хайкл перешел на шепот и вскоре совсем замолчал, взволнованный, обиженный на себя самого. Что он здесь наплел? Махазе-Авром может, чего доброго, еще высмеять его и спросить, какое отношение все рассказанное имеет к делу.