Читать «Цемах Атлас (ешива). Том первый» онлайн - страница 138

На лице Цемаха на минуту зажглась светлая улыбка. Ему понравилась высокопарная притча о соблазне творить зло, притворяющемся священным орн-койдешем. Он уже не раз замечал, что виленчанин говорит красивыми притчами. Однако его лицо сразу же помрачнело. Сколько в своей жизни он ни мучил себя испытаниями, у него никогда не возникало сомнения в том, что человек способен преодолеть их.

— Знатоки утверждают, что человек не обладает свободой воли? Именно в этом вы, виленчанин, можете видеть разницу между мусарником, у которого есть Тора, и философом, у которого Торы нет. Мусарник честно говорит себе, что если он не способен преодолеть соблазн творить зло, то изъян в нем самом. В отличие от него, философ, у которого Торы нет, выводит правило из частного случая. Раз он не может справиться с собой, то и никто не может. Тем не менее и эти знатоки тоже признают, что со свободой выбора не все так однозначно. Если человек может подняться на новую ступень, он должен хотя бы частично быть способным управлять самим собой силой своего разума, отличающего правду от лжи; или же своим чувством милосердия, отличающим добро от зла; или же своим эстетическим чувством, отличающим красивое от уродливого. Однако все это абсолютная ложь! — кипятился Цемах с гневом больного, слышащего, как его соседи поют и пляшут на противоположной стороне улицы, в то время как он лежит и страдает. — Как может чувство прекрасного уберечь от нечестивости, если с тех пор, как стоит мир, были нечестивцы, преклонявшиеся перед красотой? Чувство милосердия тоже проваливается без Торы под землю или же тает, как воск на огне, если якобы милосердный человек не получает того, что хочет. А что касается системы, опирающейся на разум, то это и есть самый большой обман. Разум — это маленькая закоптившаяся лампадка, и, когда желание дохнет на нее из ноздрей, она гаснет. По своей природе человек склонен к компромиссам, он ищет практической пользы, он — тепловатая водичка, пустой горшок, ни то ни се, глупец, обкрадывающий себя самого. А его разум — это ночной светильник, указывающий путь к одурачиванию себя, путь к греху. Однако человек правды должен крикнуть своему разуму; «Вор, куда ты лезешь?!» — заорал Цемах, задрав голову к керосиновой лампе, свисавшей с потолка, а потом понурил голову. Он еще не забыл, как два его старых товарища по ешиве, Зундл-конотопец и Дов-Бер Лифшиц, приезжали в Ломжу возвращать его на путь истины, а он прогнал их своими речами о совершенстве человеческого разума.

— Только силой Торы и силой собственной воли человек может преодолеть себя, — Цемах снова стал раскачиваться с закрытыми глазами. — Даже самый мудрый расчет не поможет человеку одолеть болезни своей души, если человек не сможет в конце концов сказать: «Я так хочу!» После всех расчетов, после прорабатывания всей правды, даже по Торе, в конце концов, главная сила человека — в его собственном решении: «Именно так, а не иначе я хочу!» Нет такой вещи на свете, чтобы один человек не сделал бы из нее прямо противоположного вывода, чем другой человек. Например, смерть. Святое Писание и мудрецы Талмуда постоянно напоминают человеку о дне смерти, чтобы он вернулся с покаянием на путь добра. А мы знаем о мусарниках, спавших на кладбище или сидевших в помещении для омовения мертвецов, чтобы увидеть конец каждого человека и стать еще богобоязненнее. Тем не менее мы знаем, что солдаты на войне делают все, что им заблагорассудится, именно потому, что они не уверены, что останутся в живых. А пророк уже сказал, что нечестивцы кричат: «Ешь и пей, ибо завтра мы умрем!» Ясно видно, что страх смерти приводит человека, находящегося на высокой ступени духовности, к размышлениям о необходимости раскаяния и исправления своего поведения, а человека, погрязшего в делах этого света, — к выводу, что надо наслаждаться жизнью, покуда получается. Оказывается, что в конечном счете человек выбирает свой путь не по расчету, а по внутреннему решению: «Так и не иначе я хочу!»