Читать «Толстяк и малыш» онлайн - страница 2

Он подмигнул малышу.

— Но только не меня.

Закончив с подносом, малыш улыбнулся. Толстяк всегда говорил очень интересно, и малыш часто улыбался. Вернувшись домой от толстяка, он иногда записывал эти — сам толстяк называл их «перлами крупногабаритной мудрости» — изречения своего необъятного друга. Толстяк говорил с ним как с настоящим человеком, а не как с ребенком, над которым все смеются или сюсюкают невыносимо писклявым голосом. Малышу это нравилось. Очень нравилось.

— Ну, чего же ты застыл, разинув рот? — спросил толстяк. — Господи, даже Федор Евтищев, более известный как «собаколицый мальчик Джо-Джо», и тот не таращился с таким отсутствующим видом, как ты сейчас. Давай, присоединяйся, накладывай себе. У тебя молодой, растущий организм, пора начать наш роскошный банкет!

А как толстяк ел! Незабываемое зрелище. Каждый кусок пиццы, каждую порцию жареных овощей, каждую полоску чесночного хлеба, ложку пудинга или тонкий кусочек пахлавы он изучал с пристальным вниманием ювелира, рассматривающего редкий и ценный камень. Иногда он даже прерывал исследования, чтобы выдать нечто вроде:

— Хруст пиццы похож на отголоски далекой грозы летней полночью, когда ты еще достаточно молод и веришь, что где-то там, в небесах, скрываются корабли марсиан…

Или:

— Ничто, я повторяю, ничто не сравнится с жарким духом еще теплой, только что из печки, буханки хлеба, разломленной пополам; такое удовольствие — представить, как бабушка пекла его всю ночь, потому что ты у нее в гостях, а ей уже некому печь после кончины дедушки…

Или:

— Ощущения от первого глотка холодного лимонада — словно чудесная ледяная птица расправляет крылья у тебя в груди, передавая тебе дар полета, и с каждым глотком ты поднимаешься все выше, оставляя позади всю людскую жестокость…

Или:

— Смертный грех, когда человек быстро проглатывает бесподобный, поистине изумительный чизбургер; неважно, ешь ли ты в ресторане или дешевой забегаловке: кто-то взял на себя труд приготовить его своими руками, и этот труд нужно уважать, даже если повар никогда не узнает, как ты восхищен его умением обращаться с грилем и лопаткой.

Не только рассуждения, но сам звук трапезы толстяка был подобен музыке: мягкое чавканье больших губ, сопровождаемое литаврами столовых приборов; глубокий бас периодических отрыжек; длинные гобойные ноты меланхоличного бурчания в желудке; и триумфальные глиссандо рояля в финале симфонии в момент, когда толстяк убирал салфетку, откидывался на подушки и удовлетворенно вздыхал.

Сегодняшняя трапеза не была исключением, но в этот день толстяк, казалось, светился изнутри от каждого прожеванного кусочка, каждой облизанной ложки, каждой крошки, подобранной с кончиков пальцев. Малыш подумал, что в жизни не видал более счастливого человека, но, почти закончив трапезу, толстяк остановился, словно увидев где-то вдалеке нечто невероятно угнетающее.

— Должен признаться, мальчик, это, без сомнения, была лучшая последняя трапеза, которую только можно пожелать, и разделить ее я не хотел бы ни с кем другим.