Читать «Верни мои крылья!» онлайн - страница 61

– Нет, нет, нет… Исключено.

– Но…

«Решила поиграть в наперсницу? Добрый ангел, как же! – Ника ужасно разозлилась на себя. – Получай. Три года в театре, а все не научилась распознавать…» Она встала и направилась к выходу из комнаты, уводя Катю за собой.

– Послушайте. Вы хотели поговорить, мы поговорили. Но ничего больше я для вас сделать не могу. Даже не просите. Это ваше дело, и только ваше.

Улыбка слиняла с Катиных губ. Женщина уткнулась глазами в пол, Ника решительно заперла свою комнатку на ключ и вздохнула. Катя явно ждала, что Ника сломается, но сочувствие еще не делало их подругами до гроба.

– А вообще вы правы, – пробормотала Катя. – Я просто положу письмо в букет и вручу. Зачем выдумывать сложности, правда? Но конфеты все равно вам!

И она торопливо отошла. Опустошенная, Ника зажмурилась так, что перед глазами замелькали яркие мушки, и побрела к гардеробу.

Шуршали конфетные обертки и целлофан редких букетов, всюду раздавался людской говор, слитый в единый поток. Во время антракта в фойе и буфете было полно народу. Ника особенно любила антракты, потому что ее присутствия в гардеробе почти не требовалось, и на это время ее часто подменяла Марья Васильевна. А сама она могла скользить в толпе, незамеченная, являясь одновременно и незнакомкой, и своей. Своей для зрителей, которых половина спектакля уже успела объединить и окрасить в общее настроение, своей для переводящих дух актеров за кулисами. Ей нравилось хватать обрывки фраз, брошенных вполголоса, и сразу определять, кто из зрителей восторженный поклонник, кто заядлый театрал, кто жаждет блеснуть образованием и культурностью перед спутниками. Она не любила снисходительный тон некоторых замечаний и, заслышав такое, замедляла шаг и бросала внимательный прямой взгляд в лицо критику, словно спрашивая с укором: зачем вы так говорите? Впрочем, она признавала, что каждый вправе высказывать что вздумается, но, несмотря на это, ревниво реагировала на выпады в адрес труппы и театра, а от любой похвалы чувствовала сердечную дрожь, будто хвалили именно ее. Во время спектаклей и антрактов она по-особенному чувствовала свою принадлежность театру «На бульваре» и сопричастность всему, что тут происходит.

Сегодня ей снова довелось давать звонки, правда, только после антракта. Дав второй звонок, она юркнула к распределительному щитку, что висел на стене в части заднего коридора, соединяющего грим-уборные с закулисным пространством, и повернула рубильники, наполовину приглушив свет в фойе и переходах, словно советуя зрителям вернуться в зал.

– Через две минуты третий звонок! – громко и безадресно произнесла она в гулкую кишку коридора, изрезанную черными тенями и желтым светом из распахнутых дверей гримерок. – Артистам приготовиться.

И только тут спохватилась, замерла: ее ведь наверняка слышал и Кирилл. Непростительная оплошность! Надо быть поаккуратнее.

Как назло, первыми у кулисы оказались как раз Мечников и Сафина: с беседы Тригорина и Маши начиналось второе действие. Ника замерла, вжавшись в стену у рубильников, мимо прошелестела длинным подолом глухого черного платья Леля, и Кирилл, одергивая полы темно-синего сюртука, прошел совсем рядом, едва не задев девушку плечом в тесноте коридора – призраки минувшей эпохи. Вместо ставшего привычным аромата его парфюма Ника ощутила болгарскую розу: он нес на себе запах Риммы как ее клеймо. Нику Кирилл заметил, вежливо кивнул и поспешил вслед за Лелей на сцену – к поднятию занавеса они оба должны были находиться там. По голосу он ее не узнал, и Ника сглотнула застрявшее в горле сердце.