Читать «Верни мои крылья!» онлайн - страница 16

– Ты, наверное, не против. Не против же?

– Нет.

– А многих раздражает. Я же вижу лица людей, когда они проходят мимо таких вот парочек. Особенно в метро, на платформах или на эскалаторе. Они целуются, и весь мир исчезает.

– Именно поэтому остальные бубнят недовольно. Им не хочется исчезать, никому не хочется быть незаметным и несущественным.

– Мне хочется, – обронила Ника прежде, чем сообразила, что произносит это вслух.

– Не верю, – убежденно заявил Кирилл. Девушка вздохнула и предпочла не объяснять.

– Такой снегопад за окном, снова, – пробормотала она. – Все укутывает. Крупные медленные хлопья. У тебя он тоже идет?

Она не хотела спрашивать, где сейчас Кирилл. Не хотела его точного адреса – это сделало бы все происходящее слишком реальным, а реальности она побаивалась.

– В такие мгновения кажется, что он идет повсюду, – отозвался Кирилл. – У немцев есть сказка про фрау Холле, госпожу Метелицу… Когда она взбивает свои перины, пух и перья летят, и тогда на всей земле идет снег. А еще фрау Холле они называют смерть. И это правильно. В сказках или в легендах, где все вроде бы зыбко и путано, очень многое подмечено совершенно точно. Прямо какие-то неожиданные откровения! Снег как-то раз дал мне понять, что такое тишина, сон и смерть. Оказалось, эти понятия ближе, чем кажется.

– Расскажешь? Или лучше не спрашивать?

– У нас так получается, что рассказываю только я. Ты не из болтливых…

– Привычка.

– Ясно… – Кирилл легонько вздохнул, и Ника совершенно отчетливо представила его, хотя никогда не видела. – Когда идет снег, я всегда вспоминаю один и тот же вечер. Мне было лет восемь или девять. Я топал по улице и ел батон. И знал, что мне надо обязательно доесть его, прежде чем… ну, возвращаться. Так что я сел на какой-то пенек и стал жевать. На батон падал снег, такими же крупными хлопьями, как сейчас. И было очень вкусно, так, что словами не передать. В общем, ел я, ел, запивать было нечем, так что я заедал снегом, горстями, прямо с варежки, и шерстяные волосинки от нее лезли, помню, в рот. И ни души. Вокруг фонарей воздух оранжевый и круглый. И такая тишина стоит, как будто уши заложило. Все как в вате. Потом я доел батон…

– Целый батон?

– Целый, до последней крошечки… А одет я был как капуста, только нос пощипывало от мороза. И так мне стало хорошо, и спокойно, что я прикрыл глаза и решил посидеть еще немножко. И заснул, конечно. Накатил такой сон, невозможно было противиться, вообще. Как обморок. Короче говоря… если бы меня не нашли, я бы там и окочурился. Это я уж потом узнал, что на морозе легко заснуть навсегда. А тогда что, совсем пацан был, ничего не соображал.

– А твои родители? – нахмурилась Ника. – Они тебя так долго не искали?

– Да нет у меня родителей. Я же детдомовский.

Слыша, что Ника затаила дыхание и надолго замолчала, Кирилл поспешил предостеречь ее:

– Только давай без жалости ко мне. Это все было давно и неправда.

– Нет, я тебя не жалею, – Ника прислушалась к своим мыслям. – Знаю, тебе было тяжело. Наверняка было. Не хочу представлять даже насколько. Но то, что с нами происходит, меняет нас, и мы набираемся опыта, каких-то знаний о людях, о мире… О себе.