Читать «Сижу на нарах (из непечатного)» онлайн

Глеб Горбовский

СИЖУ НА НАРАХ…

(Из непечатного)

© Горбовский Г. Я., 1992 г

Из книги «Зеленая муха» (русские алкóголи)

Фонарики ночные

Когда качаются фонарики ночные и темной улицей опасно вам ходить, — я из пивной иду, я никого не жду, я никого уже не в силах полюбить. Мне лярва ноги целовала, как шальная, одна вдова со мной пропила отчий дом. А мой нахальный смех всегда имел успех, а моя юность пролетела кувырком! Сижу на нарах, как король на именинах, и пайку серого мечтаю получить. Гляжу, как кот, в окно, теперь мне все равно! Я раньше всех готов свой факел погасить. Когда качаются фонарики ночные и черный кот бежит по улице, как черт, — я из пивной иду, я никого не жду, я навсегда побил свой жизненный рекорд!

1953, Череповец

«Лежу на дне коньячной речки…»

Лежу на дне коньячной речки. То рыбы надо мной, то жабы. То восхитительные речи руководителей державы. Я ощущаю толщу фальши, хлебнув — утешного — истошно! И посылаю всех подальше. И засыпаю осторожно.

10 апреля 1961

«Человек уснул в метро…»

Человек уснул в метро, перебрав одеколона. От него — его нутро развезло, определенно. Ночью выключили свет, затворили вход и выход. Кутал спящего, как плед, продувной тоннельный вихорь. И всю ночь ему, лучась, отпускное снилось лето и какая-то запчасть от невыйгранной «Победы». И всю ночь, как фараон, он лежал в своей могиле. А над ним не спал закон, оставаясь в прежней силе.

1960

Про султана

У султана было триста жен. Был фонтан и голубой бассейн. Только был он главного лишен — не употреблял султан портвейн! Жаль султана. Звонкий автомат не выбрасывал ему салат. Жаль султана. «Красная стрела» не везла его и не везла. В США не делал он визит, где сидит Рокфеллер-паразит, виски пьет, ест желтое желе… А султан лежит в сырой земле! У султана было триста жен. Пили все из общего котла. Но одна из них пила… крюшон, потому как в партии была.

1960

Юность

Пили водку, пили много, по-мужицки пили, с кряком А ругались только в бога, ибо он — еврей и скряга. Кулаки бодали дали, кулаки терзали близи. На гвозде висевший Сталин отвернулся в укоризне. Пили водку, пили смеси, пили, чтоб увидеть дно… Голой жопой терся месяц о немытое окно.

1954

С гонорара

Накуплю вещей-предметов: мягкогрудую тахту, десять штук вождей-портретов, что не дремлют на посту; обрету бокалы-рюмки, а в кредит — презерватив. Государственные брюки проявлю, как негатив; пробреду лихим бульваром поперек своей судьбы! Будут встречные мне пары становиться на дыбы: как же так! — ходил в лохмотьях, как же так! — просил на хлеб… Я состарился в работе, я, поэт Горбовский Глеб. Ночь мою клопы сожрали, белый день — затмил закон. Где-то, скажем, на Урале — мой, не найден, миллион. Под пластом песчанокрасным он лежит, шероховат… Заявляю громогласно: я ужасный мот и хват! Я найду тот клад красивый и — пропью его! Он — мой. Ходит жизнь, качает силой, как тяжелой булавой. То меня по шее хрястнет, то меня бодает в бок… И уже предельно ясно, что такое в жизни — Бог.