Читать «Большая война России: Социальный порядок, публичная коммуникация и насилие на рубеже царской и советской эпох» онлайн - страница 20

Итак, эпизод с польским населением и российской оккупационной политикой в Галиции лишний раз подтверждает тезис о том, что диалектическое противоречие между провозглашенным освобождением народа, издержками военного времени и стратегическими планами по захвату земель имеет универсальный характер и по сей день воспроизводится при любом вооруженном конфликте. Декларировавшиеся панславистские лозунги шли вразрез с имперской практикой, военным бытом и планами на послевоенный период. В панславистской идеологии большинство поляков видели лишь возможность извиниться за великорусскую экспансию. Так, современник этих событий, симпатизировавший австрийцам общественный деятель и социолог Людвиг Кульчицкий отмечал после изгнания частей царской армии из Царства Польского: «Особую угрозу для поляков представляют прежде всего панславистские идеи <…> Возрождение Польши возможно лишь при условии, что царской власти будет нанесен серьезный урон, но никак не за счет ее укрепления». Выводы Кульчицкого оказались верными. В результате войны и революций Россия утратила влияние на судьбы Польши. Оккупация Галиции российской армией осталась в истории лишь кратким эпизодом Первой мировой войны, последствия которого были отыграны назад еще до ее окончания.

Перевод Бориса Максимова

Франциска Дэвис.

Первая мировая война как испытание для империи: мусульмане на службе в царской армии 

Like that of every great nation in Europe, [the Russian army's] fundamental principle is universal military service», — утверждал в 1879 году английский комментатор Фрэнсис Уинстон Грин в связи с Русско-турецкой войной 1877–1878 годов. В его словах отразилось широко распространенное в конце XIX века среди военной элиты европейских стран представление о том, что всеобщая воинская повинность образует фундамент эффективной и боеспособной национальной армии. Идеал однородной национальной армии противоречил реальному положению дел в армиях большинства европейских держав, которые в ходе Первой мировой войны подверглись самому серьезному в их истории испытанию. Особую пикантность это обстоятельство приобрело постольку, поскольку державы, входившие в Антанту, громче всех провозглашали войну борьбой за освобождение угнетенных народов. При этом подразумевались «тюрьма народов», созданная их противником, Габсбургской монархией, и дискриминация христианских народов в Османской империи. Впрочем, и сами державы Антанты были империями: к примеру, на стороне Британской империи сражался приблизительно миллион индийских солдат, в контингенте французской армии также отразился колониальный характер государства, а царская армия уже на протяжении многих веков была неоднородной в культурном отношении. В результате Первой мировой войны претензии оттесненных на второй план меньшинств к имперским державам претерпели изменения. Существенную роль здесь сыграли жертвы, которые население понесло на полях сражений и которых требовала власть во имя отечества. В этом смысле не была исключением и Российская империя.