Читать «Большая война России: Социальный порядок, публичная коммуникация и насилие на рубеже царской и советской эпох» онлайн - страница 15
Коллектив авторов
Стратегии поведения поляков в отношении российских солдат и чиновников сильно разнились — от открытого сотрудничества к пассивной симпатии и хмурому равнодушию и вплоть до пассивного неприятия. Большая часть польского населения была настроена проавстрийски. Реализация оккупантами их планов серьезно ухудшила бы имущественное положение поляков и ослабила бы польское влияние в Галиции. Мысли людей занимала не теоретическая независимость и возрождение Польши, а надежда на окончательную победу Дунайской монархии и на возвращение «старых добрых времен». Вдобавок большинство польского населения Галиции не вполне доверяло воззванию к народам империи Габсбургов, в котором великий князь Николай заверял, что российские войска обеспечат свободу, законность, справедливость, достаток, уважение к языкам и религии. Позднейшие декларации об объединении всех населенных поляками земель под царским скипетром также не вызвали особого энтузиазма. Реализация этих планов означала бы откат назад сравнительно с положением поляков в Галиции в довоенное время.
Как сообщал бургомистр Тарнова Тадеуш Тертиль в мае 1915 года, уже после освобождения города австрийцами российские офицеры во время оккупации, продлившейся полгода, старались «своей щедростью и неумеренными посулами расположить к себе беднейшие социальные слои. Несмотря на это, в целом население относилось к ним недружелюбно, считая их врагами и агрессорами, и с нетерпением ожидало освобождения. Отдельные граждане, сочувствовавшие русским и работавшие на них, подвергались осуждению». Когда российский царь Николай II прибыл с визитом во Львов, поляки, жившие в городе, старались не выходить из дома. Тем самым они хотели воспрепятствовать тому, чтобы российская пропаганда впоследствии предъявила публике лояльных польских подданных, высыпавших на улицы, чтобы поприветствовать своего нового правителя.
Скромные масштабы публичных изъявлений лояльности объяснялись также позицией Римско-католической церкви. Ее духовенство неукоснительно сохраняло в период российской оккупации свою лояльность Габсбургской монархии и вело себя, с австрийской точки зрения, безупречно. Львовские епископы Римско- и Армянско-католической церквей Юзеф Бильчевский и Юзеф Теодорович не позволяли в своих храмах проводить молебны в честь царя и подчеркнуто дистанцировались от мероприятий, организованных российской стороной. В основном священники остались в своих приходах и не стали спасаться бегством от российских войск. По сведениям царской контрразведки, многие из них читали проповеди в «сепаратистском духе». Традиционно священники пользовались большим уважением и авторитетом среди верующих. По этой причине и польские крестьяне, для которых религиозный фактор, пожалуй, значил еще больше, чем национальный, проявляли сдержанность в отношениях с оккупационными властями.
