Читать «Спартанцы Гитлера» онлайн - страница 12

Гитлер обращался к затаенной обиде и скрытым желаниям каждого немца в отдельности и к настроению всех немцев вместе взятых. Фест писал: «Без этого соответствия между индивидуально — и общественно — патологической ситуацией приобретение Гитлером столь удивительно сильной власти над душами немцев немыслимо. То, что в данный момент переживала страна — череду разочарований, упадок, утрату общественного положения, поиски виноватых и объектов ненависти, — уже давно испытал сам Гитлер. С тех пор он имел под рукой все объяснения и отговорки, выучил все лозунги и знал в лицо своих обидчиков; это придавало его собственным формулировкам иллюстративный характер: люди узнавали в нем самих себя». В книге «Гитлер и я» Отто Штрассер отрицал значение интеллектуальных аргументов фюрера, базирующихся на книгах, содержание которых он едва усвоил, «но стоило ему отбросить эти костыли и смело броситься вперед, позволяя Духу говорить его устами, как он немедленно превращался в одного из величайших ораторов нашего века… Адольф Гитлер входит в зал. Он чует его атмосферу. Лишь минуту он движется вслепую, нащупывая верный путь. Затем внезапно взрывается. Слова его летят, подобно стрелам, и попадают в цель. Он обнажает тайные раны, высвобождая подсознание масс, чьи самые секретные желания он выражает и кому он рассказывает о том, что сам хочет услышать».

Тем немцам, которые были аполитичны и питали недоверие к политикам по причине корыстной и торгашеской деятельности партий Веймарской республики, Гитлер предложил спасение в искусстве и мифе. Себя он считал скорее художником, чем политиком, находясь под впечатлением слов Чемберлена о собственной персоне, что «идеальная политика заключается в ее отсутствии». Приняв эти слова близко к сердцу, Гитлер подменил обычные прозаические цели политики грандиозной концепцией немецкого предначертания и придал эстетическое значение политическим ритуалам посредством их драматизации. Своими речами Гитлер стремился скорее сломить эмоциональное сопротивление слушателей, чем воззвать к их интеллектуальным способностям; его величайшие ораторские достижения на ежегодных съездах партии в Нюрнберге, подобно творчеству романтиков XIX в., строились на магической силе символов, ритуала и музыки. В романтизме Гитлера заключается самое важное отличие его харизмы от харизмы Ленина: Ленин был революционером религиозного типа, а Гитлер — романтиком. Это точно отметил Томас Манн в эссе 1939 г. «Брат Гитлер». Многие приметы указывали на его реакции как художника романтического склада. Художественный подход Гитлера был абсолютно необходим в Германии, а ленинский фанатизм религиозного типа никогда бы там не сработал, поскольку немцы были самой образованной нацией мира. Покорить их разум было трудно, а чувства и сердца — вполне возможно.