Читать «Культура на службе вермахта» онлайн - страница 8

По приходу к власти нацисты сразу декларировали свое стремление отделить в сфере культурной традиции «немецкое» от «ненемецкого» (вопреки вышеприведенному высказыванию Гете). Под давлением нацистов рационалистическая традиция Просвещения отступила в Германии на второй план, и на ее место встали интуиция, инстинкт и мифы нации. По Гитлеру, нужно было отвернуться от духа и морали и обратиться к инстинктам.

Мощное, обусловленное романтизмом «контрпросвещение» стало в конце XIX в. общеевропейским явлением; его связывают с именами Жоржа Сореля, Томаса Карлейля и Анри Бергсона, обращавшихся в своих текстах к тому, что находится за пределами рационального и материального. Дальше всего процесс «разрушения разума» в пользу иррационализма зашел именно в Германии. В 1933 г. нацисты провозгласили новую эпоху, знаменующуюся отступлением рассудка перед динамикой жизни (как говорили берлинские остряки — воля есть, ума не надо)

К этим нацистским декларациям и устремлениям можно относиться по-разному, также по-разному можно трактовать их итоги: в одних направлениях нацистская политика унификации культурной жизни достигла своих целей, в других — сопротивление старинной и могучей немецкой традиции культурной и духовной жизни было столь велико, что никаких существенных перемен в пользу нацификации не произошло; кое-где произошло совпадение нацистской культурной политики с объективным ходом развития и модернизации культуры современного общества. Как будет видно из нижеследующего материала, нацистам в гораздо меньшей степени, чем большевикам, удалось создать «тоталитарное» общество в сфере культуры. Причин тому много: от краткосрочности нацистской «социальной инженерии» (по сравнению с большевистской) до мелких, частных, даже личных обстоятельств, которые неожиданно встали на пути нацистских культурных политиков, пропагандистов и идеологов и которые следует рассматривать отдельно применительно к конкретным проявлениям этой политики.

ГЛАВА I.

НАРОДНОЕ ОБРАЗОВАНИЕ И НАУКА

Начальная и средняя школа

Школа, как и любой общественный институт, отражает состояние общества. Школьная система в Германии до 1914 г. соответствовала авторитарному духу кайзеровского рейха и, являясь для своего времени одной из самых эффективных в мире, была все же весьма тяжеловесна: она ориентировалась на пассивное усвоение учащимися учебного материала; учителя без всяких отклонений следовали учебным планам; в школе царила строгая дисциплина. Лишь перед Первой мировой войной под влиянием первых прецедентов спонтанной молодежной солидарности (например, группа «Перелетные птицы» и движение «бюндише») в школе начались перемены. Следует подчеркнуть, что это произошло не вследствие осознанного реформирования школы педагогами (такие попытки, впрочем, были: подтверждением этому является деятельность Густава Винекена), а прежде всего вследствие активности молодежного движения. Именно молодежное движение помогло во многих отношениях гуманизировать школу, привлечь к делам школы родителей; оно способствовало организации многочисленных кружков по интересам — театральным, певческим, туристическим и спортивным объединениям. После Первой мировой войны молодежные организации возобновили свою деятельность, аргументируя ее тем, что молодежь должна сама являться активной составляющей частью воспитательного процесса. Прогрессивных немецких педагогов межвоенной поры (например, Людвига Гурлита) привлекал мощный воспитательный потенциал молодежных организаций. Под влиянием молодежной активности в Веймарской республике была предпринята попытка реформировать немецкую школьную систему. Эти прогрессивные изменения были пресечены нацистами, которые стремились сделать школу одним из инструментов утверждения своего господства. Установку нацистского руководства афористично сформулировал глава ГЮ Бальдур Ширах: «Для нас чувства значат больше, чем рассудок. Рабочий паренек, сердце которого открыто фюреру, более важен для Германии, чем высокообразованный эстет, который с помощью рассудочных умозаключений стремится преодолеть любой спонтанный душевный порыв». Уже по этой декларации видно, что нацисты стремились заменить примат образования приматом воспитания. Еще более ясно новую задачу образования выразил президент немецкого Союза библиотекарей Шустер: «Ценность человека в нацистском государстве составляет не то, читал ли он Канта, понимает ли Шпенглера, владеет ли языком и знанием литературы, знаком ли с великими произведениями искусства и поэзии. С нацистской революцией навсегда уходит в прошлое царство образования, и на его место вместе с новым мировоззрением приходит идеал воспитания».