Читать «Культура на службе вермахта» онлайн - страница 3

В то же время нельзя не заметить бросающегося в глаза внешнего сходства (которое вновь и вновь притягивает исследователей) между искусством и культурной политикой двух диктатур: монументализм (особенно в архитектуре); литературные и художественные романтические образы, прославляющие труд и борьбу; искусство, последовательно утверждающее культ вождя. Объединяет оба режима и то, что и национал-социализм, и большевизм были чрезвычайно динамичными движениями, стремившимися интенсивно воздействовать на культурную жизнь общества. Искусство и культура общества как таковая становятся первоочередной мишенью тоталитарных режимов по той причине, что утверждение контроля над обществом требует узурпации любых каналов воздействия на народное сознание. Нацисты, как и большевики, не считали сферу культуры автономной. С точки зрения национал-социализма, культура должна была служить государству, расе, народу.

Инструментализация искусства нацистами не ограничивалась попытками тотально воздействовать на его содержание, особое внимание уделяя приспособлению к своим целям «высокого искусства». Огромное значение имели попытки изменить традиционную иерархию искусств (так же поступали и большевики). Предпочтение, которое нацисты отдавали скульптуре, по сравнению с живописью следует признать незначительным. Гораздо важнее то, что изящные искусства вкупе с литературой, театром и классической музыкой были подвержены перманентной переоценке в пользу радио и кино, которым, по мнению нацистских функционеров, принадлежало будущее (вспомним ленинское определение кинематографа как «важнейшего из всех искусств»). Некоторые нацистские вожди приравнивали кино — по степени его воздействия на культуру нации — к народному образованию.

Негибкость, ригидность тоталитарного государства необходимым (естественным?) образом отражалась на искусстве, становившимся объектом манипуляций государства и, в силу этого, деградировавшим. Искусство — это шок, боль, самоотречение. Сэмюэл Беккет писал: «Быть художником, значит терпеть страх: уклоняться от этого провала — дезертирство». Тоталитарное государство намеренно поощряло это дезертирство, поэтому ожидания тоталитарного государства, которое стремится управлять искусством в собственных интересах, никогда не сбываются, ибо искусство служит не государству и обществу, а самому себе. Манипулировать сферой искусства сложно, практически невозможно: художественные гении по команде не появляются. Отсюда и снижение художественного уровня искусства в тоталитарных государствах. Это снижение, однако, оправдывается массовостью искусства, которое отвечает вкусам большинства. Утонченному эстету это искусство покажется примитивным и грубым, но такая оценка не может быть исчерпывающей. Французский интеллектуал Раймон Арон в 30-е гг. писал о нацизме: «Протест здорового жизнелюбия против утонченности и скептицизма не заслуживает ни презрения, ни иронии. Коллективная вера всегда груба, легко показать ее абсурдность, но История не признает правоты резонерствующего ума».