Читать «Тело любит правду» онлайн - страница 79

В 1970-е годы, когда химиотерапия еще не достигла таких успехов, женщины с метастазирующим раком груди практически считались обреченными. И до сих пор рак остается болезнью, о которой почти что нельзя говорить.

В дополнение к страху смерти, больные страдают от стыда и одиночества.

В Стэнфорде двое психиатров-мечтателей, Ирвин Ялом и Дэвид Шпигель, решили проводить для таких пациенток еженедельные сеансы групповой терапии, чтобы дать им возможность поговорить о своих переживаниях и через противостояние со смертью — этим «страшным торжественным актом», как назвал ее Толстой в «Смерти Ивана Ильича», — помочь… вырасти. Смелая попытка.

Психиатры, вооруженные познаниями в философии экзистенциализма, замечательным образом связали между собой философию и медицину. Встретившись с Дэвидом Шпигелем в Стэнфорде, я попросил его рассказать о своем подходе и том, каким образом философия повлияла на терапевтическую работу. Вот что мне довелось услышать.

«Я больше всего интересовался европейскими философами: Кьеркегором, Сартром, Мерло-Понти, Хайдеггером, потом еще Кантом и Гегелем. Американская актриса Лили Томлин однажды сказала: „Я всегда хотела стать кем-то. Теперь я понимаю, что должна была желать более конкретно“. Экзистенциальная философия считает, что на самом деле нам нужна меньшая конкретность. Мы психологически растем, когда понимаем, что подлинные человеческие отношения требуют выхода за пределы тех образов, которые объясняют нам, кем мы являемся или кем другие являются для нас. Тогда мы получаем свободу заново пересоздать себя и предоставляем ту же свободу другим. Исходя из этого, я стал разрабатывать такую психотерапию, которая стремилась бы развивать подлинные отношения между терапевтом и пациентами. Терапию, которая стимулировала бы и уважала выбор, который делается с решимостью, особенно перед лицом смерти.

Сегодня, посвятив десятки лет работе с группами пациентов, находящихся на пороге смерти, я убежден в одном: встать лицом к лицу с тем фактом, что ты смертен, когда тебе приходится находиться рядом с умирающим, а потом оплакивать его уход, — это не ослабляет человека, а делает его сильнее. Встающий перед этим последним пределом получает возможность приблизиться к определенным его аспектам, более или менее поддающимся контролю, — это решения медицинского характера, близость и общение с близкими людьми, а может быть, и само то, как человеку умереть…

Пациенты видят, как от сеанса к сеансу постепенно уходят другие люди, страдавшие той же болезнью, люди, с которыми они встречались каждую неделю, которых хорошо знали. Они постигают разумом их уход и могут представить траур по себе самим, когда придет их черед, и, как ни странно, это придает уверенности. Они понимают, что не угаснут бесследно, не уйдут незамеченными.

Эмили, участница одной из наших групп, больная раком груди, выразила это так: „То, что я обнаружила в ходе первых сеансов, несколько сродни тому страху, который испытываешь, глядя из окна верхнего этажа очень высокого здания или находясь на краю Большого Каньона. Вначале страшно даже просто взглянуть вниз (у меня сразу кружится голова), потом постепенно приучаешься смотреть и понимаешь, что, если упадешь, это будет катастрофа. Однако при этом чувствуешь себя сильнее, потому что сумел взглянуть вниз. Именно это я ощущаю по отношению к смерти: теперь я могу взглянуть вниз. Не могу сказать, что чувствую себя безмятежно, но смотреть могу“.