Читать «Правильно ли мы говорим?» онлайн - страница 34

Я позволю себе произвести следующий маленький опыт. Предлагаю читателям этих строк ответить (сразу, не сходя с места и не заглядывая в словари), что́ означают следующие десять слов:

стрежень третьяк отава падь пойма верея межень лукоморье ластовица лемех

Уверен, что не все дадут точный ответ, хотя я не подбирал особенно трудных слов…

Но вернемся к вопросу о просторечии. Как относились к нему наши классики?

Хорошо известно, каким борцом за народность языка был Пушкин, которому не раз приходилось негодовать на то, что многие слова его стихов казались критикам «низкими», «бурлацкими», «подлыми словами»… Все классики в той или иной степени боролись за народность своего литературного языка.

Для того чтобы не злоупотреблять цитатами, сошлюсь на одного Достоевского, в языке которого обильно разбросаны такие слова, как «давеча», «допреж», «давешний», «тамошний», «третьеводнишний», «сейчашний», «надоть» и т. д.

Безусловным просторечием является слово «вечор», что означает «вчера вечером». Это отлично понимал Пушкин, писавший:

«Вечор, ты помнишь, вьюга злилась…»

и не понимал наш современник, поэт Владимир Волженин, когда писал:

«Вечор, ты помнишь, вьюга злилась…»

Известно отношение к просторечию Маяковского, который вообще не делал разницы между литературным языком и языком народным. В своей статье «Как делать стихи» он писал: «Большинство моих вещей построено на разговорной интонации…»

А разговорная интонация — это почти всегда и есть просторечие, то есть живая речь народа. Именно оттуда, из глубинных недр народного языка, смело брали слова-самоцветы наши классики, бессмертные мастера слова…

Этим языком они проверяли и силу своего слова. Уместно вспомнить высказывание Льва Толстого: «Язык, которым говорит народ и в котором есть звуки для выражения всего, что только может сказать поэт, мне мил. Язык этот, кроме того, — и это главное — есть лучший поэтический регулятор. Захоти сказать лишнее, напыщенное, болезненное — язык не повторит, а наш литературный язык без костей, так на нем что хочешь мели — всё похоже на литературу…»

Наши современные поэты и писатели черпают слова из просторечия гораздо более робко, чем классики.

Найти слово, идущее из народной гущи, в стихах большинства советских поэтов — задача трудная. Уж слишком приглаженно, похоже друг на друга пишут многие наши поэты.

И когда в стихах, например, Александра Прокофьева встречаешь необычное выражение «девчонки-сговорёнки» (те, что «сговорены», то есть невесты), — радуешься, ощущая живой родник народной русской речи…

Но следует ли из всего этого, что надо некритически признавать всякое просторечие?

Нет, не следует!

Надо различать просторечие, созданное в недрах народного языка, освященное веками и потому вполне допустимое в литературном языке, и «просторечие», являющееся искажением русского языка, основанное на малой культуре или на незнании, «просторечие», которому нет места не только в литературном языке, но и в бытовой речи всякого образованного человека.

Вот с таким «просторечием» надо всячески бороться!