Читать «Семейные трагедии Романовых. Трудный выбор» онлайн - страница 156

Как и отец, он был увлечен военным делом, но не имел в нем никаких практических навыков. Его гатчинские полки были построены и обмундированы по прусскому образцу, а их военная подготовка сводилась в основном к шагистике, смотрам и парадам. При восшествии на престол Павел немедленно устроил смотр Измайловскому гвардейскому полку и остался им крайне недоволен. Он отдал указ переодеть всю армию и гвардию в прусские мундиры. При этом он не хотел слушать возражений, что та форма, которая подходит для мягкого климата немецких земель, не годится для России. Вскоре и сам Петербург приобрел вид немецкого военного поселения. Все – не только военные, но и гражданские чины – должны были носить короткие панталоны, сюртуки с высокими стоячими воротниками, шляпы-треуголки и башмаки с пряжками, а волосы зачесывать назад, заплетать в косу и пудрить. Все французские наряды и моды строго запрещались. Россия вела войну с республиканской Францией.

В то же время Павел был способен оценить чужой военный талант и достойно его вознаградить. Так, император неоднократно бранил и удалял от двора полководца А. В. Суворова, который отличался резким и насмешливым нравом и не стеснялся высмеивать пристрастие Павла к прусской военной моде. Его любимой поговоркой были следующие слова: «Пудра не порох, букли не пушки, коса не тесак, сам я не немец – природный русак». Но когда понадобилось провести русские войска из Швейцарии в Северную Италию, в тыл к Наполеону, командовать этой рискованной операцией Павел просил именно Суворова. После блестящей победы он наградил полководца шпагой, усыпанной бриллиантами. В 1799 году не кто иной, как Павел, возвел Суворова в высший военный ранг генералиссимуса. При этом император сказал: «Ныне награждаю вас по мере признательности моей и, ставя на вышний степень чести, геройству предоставленный, уверен, что возвожу на оный знаменитейшего полководца и других веков».

Вся несуразность поведения Павла как государя проявилась во время его коронации. Он распорядился, чтобы все придворные чины мужского пола вместе с ним въехали в Москву верхом. Многие из придворных, привыкшие в последние годы правления Екатерины передвигаться исключительно по паркету, не знали, как управлять лошадьми. Лошади двигались куда хотели, и вся колонна седоков от этого перепуталась. Хотя дело происходило в начале апреля, еще стояли морозы, и свита императора совершенно окоченела в своих коротеньких мундирчиках и треуголках. Некоторые так озябли, что сами не могли слезть с лошади, и их приходилось снимать.

В Москве император и императрица поселились в доме графа Безбородко, которому Павел доверял с тех пор, как тот, разобрав бумаги Екатерины, не стал устраивать интриг по поводу не найденного среди них завещания. Перед домом простирался обширный сад, какие были в то время во многих московских городских усадьбах. Осмотрев его из окна, Павел заметил, что на этом месте получился бы прекрасный плац-парад. Ловкий царедворец Безбородко велел за ночь вырубить и выкорчевать все деревья и выровнять площадку. Наутро император был приятно удивлен, когда увидел перед собой любимый пейзаж: ни одного кустика, только ровная почва, хоть сейчас маршируй под барабанный бой.