Читать «Молодой человек» онлайн - страница 94
Борис Самойлович Ямпольский
Я отрицательно мотнул головой.
Тогда он вынул из кармана костяной кубик и подбросил его вверх.
— Чет-нечет?
— Не надо.
Он ухмыльнулся и вытащил из кармана пачку засаленных фотографий. Нелепо раскрашенные красавицы в длинных черных чулках и туфлях на высоких каблуках.
— Полтинник.
— Не требуется, — отверг я и это.
— Дикий народ! — сказал он и снова лег на койку.
Я собрался в чайхану ужинать.
— Влипнешь в кашу, — сказал «бобик».
— Какую кашу?
— Заваривается, — сказал он шепотом.
Я не стал его расспрашивать.
В чайхане было дымно и шумно. В углу стоял высокий, как минарет, самовар и вокруг многочисленные рябившие в глазах чайники и чашки. Хозяин в каракулевой папахе и грязном белом пиджаке, с полотенцем на руке, сердито принес горячий, желтый горшочек пети. Не спрашивая, хочу ли я, и даже не взглянув на меня, уверенным жестом, говорившим, что он лучше знает, что я хочу и что мне надо, одним взмахом опрокинул пети в глубокую тарелку и со стуком положил вынутую откуда-то из кармана оловянную ложку, крикнул:
— Кушай!
Я посмотрел на его гордый, орлиный, вычеканенный в бронзе профиль Александра Македонского, — ему больше к лицу было бы сидеть на коне и командовать легионами, чем с полотенцем на руке разносить люля и пети.
Пети дымилось на столе, и, глядя на старых молчаливых степняков, я так же, как они, медленно, с достоинством, накрошил в тарелку мелкими кусочками теплый чурек, беспощадно поперчив все это красным, похожим на корицу перцем.
Какой-то человек за соседним столом внимательно следил за мной. Взгляд его светлых холодных глаз начинал раздражать, и я отвернулся.
Он подошел ко мне и сказал:
— Выйдем.
— А зачем мне выходить?
— Выйдем, там узнаешь.
Только мы вышли под фонарь, он молча показал мне красную книжечку. Я так же молча показал ему свою командировку.
— Проверка, — сказал он и поправил кобуру под пиджаком.
— А что случилось?
— Будь начеку, бандиты! — сказал он и снова вошел в чайхану.
…Ночью была перестрелка, и по тревоге подняли весь партийный и советский актив райцентра и всех командировочных, хотя бы они и приехали по делам финансовым, дорожным или коммунальным.
Когда я пришел в колхозсоюз, там уже было много людей. Это были совсем разные люди — и пожилые, и молодые, и юноши, слесари, счетоводы, учителя, крестьяне, местные и, как и я, приезжие из рабочих шефских бригад.
Стоял гул мобилизации, особый, возбужденный говор людей, вдруг выбитых из обычного ритма работы, которым предстоит сразу же начать другую, еще неизвестную и полную неожиданностей жизнь.
С какой завистью я всегда читал в газете «Партийный календарь»: «Совещание секретарей ячеек АЛКСМ. Совещание пропагандистов ячеек АКП(б). Явка обязательна!» Ах, мне не надо было бы этого напоминать! Неужели есть такие, что не явятся?
А теперь и я один из тех, для кого явка обязательна, строго обязательна.
Кто-то из мобилизованных внимательно взглянул на меня.
— А у меня уже будет такой внук, — сказал он.
— Да? — сказал я, не зная, что в таких случаях говорят.
— И на трех войнах был.
На трех войнах! И мне стало совестно, что он был на трех, а я еще ни на одной, да когда еще придется!