Читать «Мальчик с Голубиной улицы» онлайн - страница 152
Борис Самойлович Ямпольский
Из вагона вышел на подножку тамбура красноармеец во всем новом: в новенькой гимнастерке, в новеньких обмотках и башмаках.
Мы смотрели на него во все глаза: так это он жил в этом удивительном вагоне!
— А кто это, дядя, так нарисовал? — спросил Микитка.
— Хотел бы поехать с нами?
— А что — не хотел бы?
— А не побоишься?
— А чего ж бояться! — удивился Микитка.
— А если будут стрелять?
— А если я воевать хочу? — неожиданно горячо сказал Микитка.
— Рано тебе еще воевать.
— Отчего рано? Не рано.
— Батька забьет.
— А нету батьки.
— Мамка плакать будет.
— А нету мамки.
— Ну, в приют надо.
— И-и-и! — засмеялся Микитка. — Нужен мне ихний приют. Что я, маленький, буду в кошки-мышки играть?
— Зачем кошки-мышки? Грамоте научишься.
— Успею, — сказал Микитка.
— Как успеешь? — удивился красноармеец.
— Вот мировая революция кончится, — серьезно сказал Микитка, — тогда уж…
— Лобов! — закричал красноармеец. — Слышишь, что говорит?
Вышел Лобов, высокий, смуглый человек в гимнастерке с широкими командирскими красными полосами на груди.
— Ну, повтори, что ты сказал, — обратился красноармеец к Микитке.
Но Микитка стоял, угрюмо опустив глаза.
— А что он сказал? — спросил Лобов.
— Не желает учиться, пока мировая революция не кончится, — засмеялся красноармеец.
— А как по-твоему, скоро будет мировая революция? — серьезно спросил Лобов.
— Скоро! — горячо отвечал Микитка. — Вот шляхту порубают, а потом дале!
— А потом дале, — засмеялся Лобов. — Ну лезьте-ка, хлопчики, сюда.
В вагоне горели свечи, освещая тяжелые ящики с массой темных ячеек, и в каждой ячейке печально лежали маленькие свинцовые черные буковки, а все это вместе было похоже на застывший муравейник.
Суровый старик в металлических очках и синем халате ловко, быстро и, как казалось мне, с закрытыми глазами добывал буковки и, тесно прижимая их большим загрубелым пальцем, выкладывал на металлической линейке.
А вокруг стояли красноармейцы в зеленых обмотках и с детским любопытством и восторженной верой наблюдали за его работой.
Но вот суровый старик, крепко притискивая букву к букве, выложил последнюю тяжелую свинцовую строку: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» Выложил, полюбовался и воткнул шило в кассу. Он связал крепкой тоненькой бечевкой железные строки, прошел по ним черным с тягучей краской валиком, наложил мокрый лист бумаги и, прижимая бумагу другим валиком, осторожно снял прилипший к буквам лист. В глаза бросился свежий, необычайно яркий, черный, четкий отпечаток.
— Смотри, смотри! — заговорили красноармейцы. — Ух, здорово! Видел, как получилось?
Лобов, который вместе с красноармейцами с уважением смотрел на наборщика, теперь по-хозяйски взял лист и стал над ним колдовать. Он шевелил губами, по складам читал слова, решительно и даже с удовольствием красным карандашом ставил на полях какие-то непонятные крючки. А старик, с любопытством и ожиданием поглядывая из-за спины, хмурился и хмыкал при каждом крючке.