Читать «Дневник мотылька» онлайн - страница 137

Тогда я пожаловалась ей, как дурно влияет на Люси Эрнесса. Она поощряет ее к тому, чтобы та не заботилась о себе. И это подрывает ее здоровье.

— Эта девушка приходила ко мне однажды, в начале учебного года, — сказала мисс Норрис, — ее греческий был весьма хорош. Я сказала, что мне ее нечему учить. Но, если бы она захотела, мы могли бы вместе почитать греческих историков. Но это ей было не по нраву.

— Я боюсь того, как она действует на Люси. Люси слишком слаба, чтобы выдержать это. Она не верит, что больна. И все девочки твердят, чтобы я не вмешивалась. Говорят, что это не мое дело.

— Вы должны доверять своим инстинктам. Вы — добрый человек. Поступайте так, как считаете правильным. Что бы ни говорили другие, не обращайте внимания. Они слышат только себя. Мнение толпы — это зачастую зло, и, как сказал Софокл, «Всякое зло — бессмертно».

Сегодня мы начали переводить отрывок из «Одиссеи». Для меня это было слишком сложно. Большую часть перевода сделала мисс Норрис. Одиссей призывает духов из царства мертвых и отдает им кровь черных овнов. Он выливает эту кровь в глубокую яму, чтобы призраки смогли вновь обрести дар речи. У меня есть с собой книга с переводом «Одиссеи». Вот как я должна была бы записать сцену встречи Одиссея с его умершей матерью:

…Увлеченный Сердцем, обнять захотел я отшедшую матери душу; Три раза руки свои к ней, любовью стремимый, простер я, Три раза между руками моими она проскользнула Тенью иль сонной мечтой, из меня вырывая стенанье. Ей наконец, сокрушенный, я бросил крылатое слово: «Милая мать, для чего, из объятий моих убегая, Мне запрещаешь в жилище Аида прижаться к родному Сердцу и скорбною сладостью плача с тобой поделиться? Иль Персефона могучая вместо тебя мне прислала Призрак пустой, чтоб мое усугубить великое горе?»

Как несправедливо. Тело и душа разделены и рассеиваются, как туман. И никакой надежды ни удержать, ни воссоединить их.

Как мучительно мне хочется обнять моего отца и вернуть ему дар речи, но даже в моих снах он ускользает, не сказав ни единого слова.

30 апреля

После ужина

Сегодня мы с Люси повздорили не на шутку, и вот я наконец свободна. Свободна от грез о совершенной дружбе. Я никогда не хотела, чтобы они стали явью. Пусть бы так и оставались грезами, да так бы и рассеялись, подобно снам. Однажды я бы просто проснулась и поняла, что больше не мечтаю о девочке из голубой комнаты. У меня была бы другая мечта.

В тихий час я пришла к ней. Она лежала в постели, полуприкрыв глаза. У нее не было сил ни открыть, ни закрыть их. Я присела на краешек кровати и убрала ей челку со лба — волосы были гладкие, как металл. На влажную от пота кожу налипли отдельные волоски. Она попыталась улыбнуться.

— Люси, я знаю, что ты снова заболеваешь. Я боюсь за тебя. Мне придется позвонить твоей маме.

— Я совершенно здорова. Я знаю, что это не болезнь. Это что-то другое. Это лишь видимость болезни, но я не больна.