Читать «Серые земли-2» онлайн - страница 25

И способность дышать вернулась.

Шаги замерли.

Рядом?

Близко, совсем близко… но не у Гаврииловой двери… выбирает? Но на улице светло… или тварь настолько стара, что способна менять обличье по собственному почину?

Сердце екнуло — справится ли?

Справится.

Как иначе…

Вновь застонали половицы… и ручка двери качнулась. Вниз. И вверх… раздался осторожный стук… вежливая какая тварь…

Гавриил подвинул нож к себе.

И дверь отворилась. Конечно, беззвучно.

Сначала он увидел тень, огромную, черную тень, что перевалила через высокий порожек, разлилась, расползлась, сделавшись подобной на кляксу… тень добралась до самой кровати, и лишь тогда Гавриил увидел того, кто сию тень с собою привел.

Тапочки.

Матерчатые тапочки в клетку, изрядно растоптанные, заношенные, не единожды чиненные. Некогда они, несомненно, были хороши, ныне же выглядели жалко. Над тапочками виднелись ноги в старых штанах из парусины… чуть выше — пуховой платок, обвязанный вокруг спины.

Пан Вильчевский спиною маялся уж не первый год, с тое самое зимы, когда самолично волок на второй этаж купленную комоду. А что, грузчики‑то запросили целых десять медней… невиданная наглость. Тогда‑то комода, почти новенькая, почти целая — треснувшая ножка да потемневший лак не в счет — казалась ему легкою…

Спина не согласилась.

Прихватило так, что медикуса звать пришлось. И платить… и потом еще в лавке аптекарской за снадобья… дикие у них цены. С тое поры пан Вильчевский мебель самолично не двигал, а спину пользовал барсучьим аль медвежьим жиром, с бобровой струею мешанным. Снадобье выходило на редкость вонючим, но зато спину грело. А ежели поверху платок повязать из собачьей шерсти, то и вовсе ладно выходило.

Ночью пану Вильчевскому не спалось.

Стоило прикрыть глаза, как вставал перед внутренним взором злополучный окорок во всей красе. Виделась и шкурка подкопченная, тоненькая, каковая сама на языке таяла, и сальце белое, мясо темное, сахарная косточка… ее‑то пан Вильчевский на щи определил, знатные получились бы…

В общем, к утру он так извелся, что действовать решил немедля.

Одевшись наспех — и платок снимать не стал, поелику спина от беспокойства внутреннего вновь разнылась — он вышел в коридор. На цыпочках прошелся, останавливаясь у каждой двери, принюхиваясь, прислушиваясь, пытаясь понять, что за оною дверью…

Пан Зусек лаялся с супругой… он говорил что‑то тонким визглявым голосом, а вот отвечали ли ему, пан Вильчевский так и не понял. Пахло из нумера женскими духами.

Панна Акулина тоже не спала, хотя ж в прежние‑то времена оставалась в постелях до полудню, утверждая, что будто бы за долгие годы привыкла к этакой жизни… у панны Гуровой возились шпицы, скулили, тявкали. И значится, пропустила она утрешнюю прогулку, чего за нею не случалось в последние лет пять, а то и десять.

За дверью нового постояльца, коего пан Вильчевский постановил для себя первым подозреваемым — все ж до него не случалось в пансионе столь наглых преступлений — было тихо. И тишина эта сама по себе казалась преподозрительной.

Помаявшись несколько мгновений — они показались пану Вильчевскому вечностью — он решился.