Читать «Милость и расправа в Вене» онлайн - страница 7

— Сама не знаю, с чего я тебе это рассказываю, — начала она, и прозвучало это как «Благословите меня, отец, ибо я согрешил», потому что Сигел часто думал, что если всю шпану, алкашей, влюбленных студенток, унылых рядовых первого класса — все воинство попранных и обойденных, — которые приходили к нему с этой открывающей формулой, выложить встык, то они наверняка дотянутся отсюда до Гранд-Конкорса и робкого тощего мальчишки с искромсанным галстуком. — Не считая, — продолжала она, — что ты выглядишь как Дэвид и у тебя есть та же симпатия к тем, кому достается по жизни — я это как-то чувствую, — Сигел пожал плечами. — В общем, — сказала она, — это все Бреннан. Бреннан и эта сучка Консидайн. — и она пустилась рассказывать о том, как, оказывается, экономический консультант по имени Дебби Консидайн вернулась неделю назад с экспедиции в Онтарио и Пол Бреннан тут же вновь стал волочиться за ней. За ее многоквартирником на Пи-стрит есть дерево, и Бреннан влезал на него и ждал, пока она выйдет, а когда выходила, объявлял о своей любви громкими и импровизированными белыми стихами. Обычно собиралась небольшая толпа зевак, и наконец однажды ночью пришли копы с лестницами, стащили его и уволокли. — И кому он звонит прийти в участок внести залог, — сказала Люси. — Мне, вот кому. И прямо перед зарплатой. Этот гад так и не вернул деньги. А еще хуже, что у него уже были приводы. Кринклс Порсино, это сосед Пола, еще в феврале сделал предложение одной девушке, Монике. Эти двое правда любили друг друга, и Пол был очень рад за них, так что когда Сибил — она жила тогда с Дэвидом — стала бегать за Кринклсом и угрожать все испортить — в общем, в конце концов она закатила большой скандал с Полом в вестибюле «Мэйфлауэра», а Пол врезал ей бутылкой водки, которая была у него в руках, и его повязали за нападение. И, конечно, Дэвиду пришлось фигово, потому что он ненавидит куда-нибудь влезать, но Сэм Фляйшман, который ненавидел Пола до мозга костей еще с тех пор, как Пол продал ему фальшивых урановых акций на 100 долларов, пожалел Дэвида и стал писать анонимки Сибил, поливая Пола грязью. Он писал их поутру, как только мы вставали, пока я готовила завтрак, и мы оба так смеялись, так смеялись, было очень весело.

— А, — сказал Сигел. — Ха-ха.

— И тут Пол вышел, — продолжила она, — как и полагается, но Харви взъярился на Пола, потому что узнал, что я в него влюблена и посылала ему сигареты, печеньки и всякую мелочь, и однажды вечером гнался за Полом семь кварталов до театрального района с боцманским ножом. Это тоже было довольно смешно, потому что Харви был в форме, и в итоге понадобилось четыре человека из Береговой охраны, чтобы его завалить, и даже так он умудрился одному сломать руку, а второго отправить в Морской Госпиталь Бетесды с серьезными брюшными ранениями. В общем, теперь Пол вышел под залог и угрожает достать Монику, потому что она живет с Сэмом, но что ж ей еще оставалось делать, если Кринклса уже какую неделю нет в городе, он где-то лечится от наркомании и все такое. Проблема в том, что до чертова нарика просто не доходит, какая она хорошая, Сигел. Баритон-саксофон Кринклса она заложила всего на пару дней, только потому, что бедняжка Сэм только-только потерял работу в Смитсоновском и едва ли не голодал, а она об этом узнала и пригрела его. Эта девушка — святая, — примерно в таком духе она продолжала еще пятнадцать минут, обнажая, как неуклюжий нейрохирург, синапсы и извилины, какие ни за что нельзя обнажать, открывая Сигелу анатомию болезни куда более серьезной, чем он подозревал: пустоши сердца, где тени и скрещенные тропки неаккуратного самоанализа и фрейдистских заблуждений и дороги, где обманчивы свет и перспектива, приводят к повышенной истерической нервозности, как в ночном кошмаре, когда глаза открыты и все вокруг вроде знакомо, но все же в щели полуоткрытой двери в чулан, под креслом в углу рыскает то je ne sais quoi de sinistrе, из-за которого просыпаешься с криком.