Читать «Русская книжная культура на рубеже XIX‑XX веков» онлайн - страница 41

В работах Рябушкина, в том числе и в книжно-графических, объектом правдивого изображения стали русский национальный характер в его повседневном проявлении, народные вкусы и идеалы, выражающиеся в национальном декоре и красочности быта XVII в. Справедлив вывод Е. Муриной, что «величайшей заслугой» Рябушкина стало то, что «он утвердил в живом творчестве преемственную связь современной ему художественной культуры с древними национальными художественными традициями».

Древнерусская культура, иконопись, фреска, культура древнерусского быта оказали на Рябушкина огромное влияние, превратив его в художественного бытописателя допетровской Руси. Знание древнерусской книжной культуры, рукописной и старопечатной книги, помогли художнику проникнуть в суть прошлого и донести его до зрителя. Без соприкосновения с книжной традицией, с ее орнаментами и миниатюрами, сопровождающими текст, Рябушкин и другие мастера, такие как В. М. и А. М. Васнецовы, Н. С. Самокиш, К. В. Лебедев Д. С. Стеллецкий и другие, не смогли бы столь масштабно утверждать национальную идею в искусстве, доказывать необходимость преемственности культур и обращения к прошлому для движения вперед.

Часть 2. Русский ретроспективизм и книгописная традиция в конце XIX – начале XX в.

В последней четверти XIX в. под влиянием модернистских течений русский стиль, утвердившийся в русском искусстве в середине XIX в., начинает видоизменяться и принимать новые формы. Анализируя причины видоизменения архитектурного и художественного стиля, причины появления новых стилистических направлений, среди которых были и неоклассицизм, и неоромантизм, С. К. Маковский писал: «В последние царствования было сделано… немало попыток и к возрождению допетровской традиции; художественный стиль Московской Руси оказался как бы официальным стилем империи, выражением царского самодержавия. Архитектура при Александре III и подражавшем ему Николае II стала возвращаться к декоративной восточности церковных куполов и узорчатых деталей, то есть – к тому, что было насмешливо прозвано нашими западниками «петушиным стилем». Это тяготение, – продолжал размышления о смене стилей Маковский, – к плохо понятой «русскости» вызвало горячие протесты «просвещенного меньшинства» в самом конце XIX в., когда среди передовых архитекторов и художников опять ярко обозначилась обратная тенденция – утверждение имперского, петербургского западного стиля наперекор московскому, царскому «Востоку…». На фоне этих разнообразных и пестрых тенденций русский стиль оставался в искусстве, получая новые импульсы для развития. «В те же десятилетия нашего возродившегося европейства, – отмечал Маковский, – у нас открылись глаза и на подлинную красоту русского искусства XI–XVII вв. и, в первую очередь, на древнейшую иконопись».