Читать «Дневник моего отца» онлайн - страница 80

Отец, Клара и ребенок жили теперь на другом конце города, в пригороде, где было полно маленьких домиков с маленькими садиками. Их дом, большой, почти вилла, сдавался так дешево — всего за четыреста франков в месяц — только потому, что это была развалюха с косыми окнами и стенами, с которых осыпалась штукатурка, а еще потому, что — так считала Хильдегард — он принадлежал лучшей школьной подруге Клары. Подруга искала кого-нибудь, кто следил бы за тем, чтобы в доме все оставалось так, как было при папе, умершем от гриппа в 1918 году, и при маме, ничего не менявшей ни в доме, ни в саду. (Подруга работала врачом, она никогда не была замужем и требовала, чтобы ее называли фройляйн. Фройляйн доктор.) В этом доме прошло ее детство, и она все еще занимала комнату в нижнем этаже, где иногда ночевала со своей собакой, которую звали Нобс. Правда, теперь подруга жила в городе, но каждый вечер приезжала сюда на старом «пежо» и проверяла, пробивается ли высокая крапива сквозь доски крыльца, как того хотел папа, и по-прежнему ли козырек над входной дверью напоминает стальное решето. Штукатурка была серой, почти черной, да к тому же покрытой плесенью. (Фройляйн доктор и сама немножко походила на свой дом.) Когда отец, осматривая дом — он был в восторге, а Клара чувствовала себя подавленной, — облокотился на балюстраду балкона, кусок каменной кладки отвалился и упал в сад. (Там он и пролежал посреди высокой травы еще много лет.) Ни одно окно не закрывалось. Зимой снег попадал в комнаты, хотя Клара и прокладывала щели и трещины полосками войлока. Пол, почерневший паркет, скрипел так, что вам всегда было ясно, кто где находится. Когда кто-то в туалете дергал за цепочку, почти всегда приходилось вставать на унитаз, чтобы поправить поплавок в сливном бачке — иначе вода текла не переставая. Отопление, хоть и центральное, но какое-то допотопное, конца прошлого века, такого уже давно нигде не было, пожирало тонны угля, и все-таки тепла не хватало на то, чтобы обогреть второй этаж. Истопником был отец. (Позднее эту обязанность взял на себя подросший ребенок, то есть я.) В пять или шесть часов утра он спускался в подвал, открывал заслонку печи, брал лопату, поднимался на две ступеньки вверх, шел мимо чемоданов и ящиков до дощатой перегородки, около которой стояли велосипеды, поворачивался вокруг своей оси, держа лопату наперевес, как солдат штык, чтобы войти в темную каморку, где у дальней стены хранился уголь. Он шел согнувшись — каморка была ниже человеческого роста и такой узкой, что отец не мог в ней повернуться, — тыкал лопатой перед собой и, когда чувствовал сопротивление, вонзал ее под кучу угля. Он возился в угле до тех пор, пока не решал, что набрал полную лопату, пробирался спиной обратно к велосипедам, выпрямлялся, снова поворачивался и шел, теперь уже выпрямившись, мимо чемоданов и ящиков, спускался на две ступеньки вниз к печи. Бросал уголь в печь. (Если по дороге он ронял несколько кусков угля, то опускал лопату возле стены и собирал их. А иногда просто ногой отшвыривал в угол.) Этот путь он проделывал десятки раз, пока не насыпал полную печь. Обычно отец оставлял печку на ночь остывать. (На этом настояла Клара, которая никогда не мерзла; она объяснила отцу, сколько денег уйдет на то, чтобы кормить это прожорливое огнедышащее чудище еще и ночью.) Утром он поджигал уголь с помощью специальной газовой горелки — это была закрытая спереди металлическая трубка, первоначально, наверно, метровой длины, со множеством маленьких дырочек, в которые по резиновому шлангу поступал газ. У предыдущего истопника, может быть даже у отца фройляйн доктор, она стала в два раза короче, так что теперь это был маленький обрубок, из которого, как из огнемета, вырывался горящий газ. Когда отец поджигал горелку, он никогда не знал, взорвет он сейчас дом или подожжет. Или — или. Надо сказать, мой отец, имевший склонность к пиромании (в юности он однажды сжег будку, где находилась касса футбольного клуба «Олд бойз», хотя намеревался поджечь только сухую траву вокруг нее), придумал специальный способ поджигания горелки, который позднее я не отважился у него перенять. Он зажимал трубку между ног (так, чтобы она находилась не слишком близко к его мужским достоинствам), правой рукой чиркал спичкой, левой засовывал коробок в карман, подносил горящую спичку к отверстию трубки, в которой еще не было газа, потом в каком-то немыслимом акробатическом пируэте хватал свободной левой рукой газовый кран на стене у себя за спиной и поворачивал его. Остроконечное пламя с шумом вырывалось у него между ног и неслось через все помещение к противоположной стене. В первый раз он так испугался, что, боясь за свои ноги, широко их расставил, и горелка, которую он вдруг отпустил, упала на пол и, извергая огонь, словно обезумевший дракон, завертелась по подвалу. Он повернул газовый кран и потушил Кларино белье, висевшее на сушке. Но такое случилось только один раз.