Читать «Дневник моего отца» онлайн - страница 17

Она поцеловала его — Карл не успел увернуться. А мать уже передала сына какой-то великанше с всклокоченными волосами, которая так пылко прижала его к себе, что он чуть не задохнулся. Наконец — Карл еле дышал — ее сменила сухая, словно дерево, женщина, с испуганными глазами; однако в объятиях Карла она расслабилась и стала такой умиротворенной, что вообще не хотела его никому уступать. Она даже заплакала от счастья или от горя, а глаза ее сделались бархатными, когда какая-то коренастая женщина все же перехватила у нее Карла. А танец все продолжался, словно бешеная гонка. Круг ожидавших женщин становился все меньше: каждая протанцевавшая с ним возвращалась на свое место за столом. Под конец праздника танцевали только молодые женщины. Хрупкая. Крупная. Хохотушка. Тихоня. Косоглазая. Неловкая, она все вскрикивала от радости. Все, ну почти все. Потому что женщина с веснушками не пригласила его. Она тихо сидела в одиночестве за столом, не сводя с него глаз, и все-таки не подошла. И он тоже не осмелился пригласить ее, но зато протанцевал второй раз с Эльзой и третий раз с Хильдой. Так что она осталась единственной, пропустившей танец с Карлом, который приносил счастье. Когда после английского вальса музыканты начали собирать инструменты, она приподнялась, вся пунцово-красная, словно хотела попросить сыграть еще один, последний танец, но снова села. Да и Карл уже сидел и болтал с парнями. Они говорили про Панамский канал, точно присутствовали на его открытии, и про битву при Марне. Карл рассказывал о летчике Ёлерихе, конечно немце, который установил новый рекорд высоты — больше восьми тысяч метров. Он говорил только для женщины с веснушками, и действительно она издалека очень внимательно слушала его. В конце концов голова его совсем пошла кругом от восторга. Карл больше не понимал, он ли это говорит или все-таки кто-то другой. Все говорили одновременно и сами по себе… В какой-то момент он поднял глаза, может быть, потому, что шум голосов стал тише. Зал опустел. Дядя и два двоюродных брата убирали тарелки, бокалы и графины. Они отбрасывали громадные тени — еще горело несколько ламп, — и на стенах большие лапы комкали бумажные скатерти. Звук был, как от пушечных выстрелов. Зал выглядел разоренным: опрокинутые бутылки, осколки стекла, оборванные гирлянды. Карл смутно видел, словно через матовое стекло, как одна из кузин пыталась заползти под стол. Но тут дошла очередь до его стола, и он попытался встать. Ноги плохо держали Карла. Бокалы прочь, графины долой, бумажная скатерть полетела в ивовую корзину, но ему все-таки удалось спасти один цветок, который пахнул еще сильнее, чем прежде. Он несколько раз понюхал цветок, а потом засунул его в карман брюк. За столом никого не осталось. Лишь молодой человек, с которым несколько часов тому назад они обсуждали достоинства и недостатки «форда Т», откинувшись на спинку стула, храпел, разинув рот. Хозяин опрокинул юношу на пол, но тот даже не проснулся. Только когда Карл потряс его, он открыл глаза, захлопнул рот и встал на ноги. А потом отвел Карла, причем оба держались друг за друга, в пристройку к постоялому двору. Может быть, в амбар, во всяком случае, в какое-то большое помещение. Там было темно, хоть глаза выколи, и пахло сеном. Они еще немного подурачились, пока из темноты сразу несколько голосов не осыпали их бранью. Очень может быть, что в них даже полетел ботинок; Карл почувствовал легкий ветерок и услышал у себя за спиной глухой стук. Он упал в сено. Справа и слева храпели спящие мужчины. Были ли в амбаре и женщины, Карл не знал; он еще никогда не слышал, как дышит во сне женщина, но не мог себе представить, чтобы она издавала такие громкие, такие грубые звуки.