Читать «Сертификат происхождения» онлайн - страница 21

Ночью на местных каналах телевидения в выпуске новостей сообщили о сильном взрыве на стоянке трейлеров, вероятно, в результате утечки пропана. На снятых с вертолетов кадрах были видны языки пламени и клубы дыма после взрыва, который снес полдюжины трейлеров и убил неизвестно сколько людей.

Эту часть своего дела Макс не очень-то любил. Нельзя было позволить, чтобы Лонни принялся сочинять истории для прессы, не говоря уже о том, что он мог бы появиться у него на пороге через год и потребовать еще денег.

Новый куратор коллекции Виктора Маслова в сопровождении двоих телохранителей лично забрал картину Караваджо, буквально закипев от энтузиазма, когда ее увидел. Спустя пару дней Виктор перечислил Максу вознаграждение, за вычетом тех денег, которые ушли в дым вместе с Лонни.

Теперь Максу оставалось лишь решить, что делать с подлинником Караваджо, все так же лежащим у него в кабинете.

Безусловно, излагая историю картины Джо Кули, он скрыл пару подробностей. А именно, насчет Генриха Бека, младшего брата Вальтера. Его дневник заканчивался перед приходом к нему людей из Штази, но на этом не заканчивалась история его жизни.

Русские, убившие его родителей, оставались на постое в его доме несколько месяцев, а он прятался в хранилище под подвалом. Вылезал только по ночам, в поисках еды и воды, в те редкие моменты, когда это можно было сделать безопасно.

Живя здесь, скрытый люком, который сделал его отец, Генрих наполнил одиночество этих месяцев живописью. Окруженный прекрасными картинами, он был лишен холстов, поэтому стал писать поверх тех картин, которые ему меньше всего нравились, пробуя новые приемы, а затем счищая написанное. Работал над копиями, учась подражать манере работы с кистью, смешению цветов и глубине. Качество копий его радовало, а также то, как он совершенствовался, создавая их. Среди оригиналов были, конечно же, и те, что привез его брат. Чем больше Генрих изучал Караваджо, тем больше им восхищался. Он сделал шесть копий, но оставил в целости лишь две, а остальные холсты использовал заново. Генрих понимал, что эти две копии – лучшее, что им написано.

Со временем русские покинули галерею, и он вылез из укрытия. Жизнь в послевоенном Берлине была трудна, но Генрих имел талант к выживанию. Работать с картинами было все так же просто, они были лучше денег, если знать тонкости и иметь нужные связи. У Генриха было и то, и другое. У него остались десятки картин, сохранившиеся в подвале, и он начал торговлю. Долгое время он вел дела тайно, покупая у людей без имени и продавая людям без лица, помогая вновь обиженным немцам, которым пришлось отринуть прошлое и склониться перед русскими властителями, постепенно приспосабливаясь к тонкостям коррупции, процветавшей среди большевиков.

Достаточно быстро Генрих догадался, что может продавать и свои копии. Это было несложно, поскольку новая элита имела деньги, но совершенно не разбиралась в искусстве. Генрих понимал, что отцу было бы стыдно за него, но отец был мертв, а он – нет, и эта истина определяла все прочие правила. Он писал новые копии, продавал, подкупал и выживал. Война уходила в прошлое, Берлин заново отстраивался, а по радио говорили о новой войне, холодной.