Читать «Медовый месяц в улье» онлайн - страница 134

– А чего суперинтендант хотел вчера вечером? – поинтересовался лорд Питер Уимзи у Бантера.

– Желал удостовериться, милорд, мог ли кто-либо вынуть висящий кактус из кашпо во время известных событий минувшей недели.

– Как, опять? Я думал, он уже понял, что никто не мог. Стоит только взглянуть на следы от полировальной пасты. Нет нужды залезать на стремянку и среди ночи биться в стены, как шмель в бутылке.

– Совершенно верно, милорд. Но я почел за лучшее не вмешиваться, а ваша светлость пожелали, чтобы полиции предоставили все условия.

– А, действительно. Его мозги крутятся не быстрее, чем мельницы богов. Но ему присущи и другие божественные качества: он великодушен и, подозреваю, милосерден. Изо всех сил старается оправдать Селлона. Это вполне естественно. Но он атакует сильную сторону обвинения, а надо бы атаковать слабую.

– Питер, а что ты сам думаешь о Селлоне?

Они завтракали наверху. Гарриет, полностью одетая, курила, выпуская дым в окно. Питер, в промежуточной стадии (халат), грел у камина спину и ноги. Рыжий кот, явившийся с утренним обходом, занял позицию у него на плече.

– Не знаю, что и думать. Дело в том, что у нас чертовски мало пищи для размышлений. Похоже, думать еще рано.

– Селлон не похож на убийцу.

– Они вообще очень редко похожи на убийц. На человека, способного так беззастенчиво лгать, он тоже не похож. Разве что по очень важной причине. Но люди лгут, когда боятся.

– Наверное, он сказал про часы и только тогда понял, что это подразумевает пребывание в доме.

– Да. Когда говоришь полуправду, нужно соображать молниеносно и просчитывать шаги вперед. Ложь от начала до конца будет связной и последовательной. А поскольку он, очевидно, вообще не собирался рассказывать про ссору, ему пришлось сочинять на ходу. Но я что-то не пойму, как Селлон пробрался в дом?

– Должно быть, его впустил Ноукс.

– Именно. Старый человек заперся один в доме. К нему приходит молодой, здоровый, сильный – и в страшной ярости. Затевает ссору, сквернословит и, не исключено, угрожает. Старик посылает его подальше и захлопывает окно. Молодой дубасит в дверь и хочет войти. С чего бы старику его пускать? Однако он это делает, к тому же любезно поворачивается спиной, чтобы удобнее было стукнуть его тяжелым тупым предметом. Это возможно, но, как сказал бы Аристотель, это “невероятное возможное”.

– Допустим, Селлон сказал, что все же достал деньги, тогда Ноукс его впустил и сел, чтобы написать… нет, расписку он, конечно, писать бы не стал. Ни строчки на бумаге. Разве что Селлон ему угрожал.

– Если бы Селлон достал деньги, Ноукс велел бы ему передать их через окно.

– Допустим, он и передал – или сказал, что передаст. Ноукс открыл окно, а Селлон в него забрался. Или он не смог бы? Проемы тут довольно узкие.

– Ты даже не представляешь, – невпопад сказал Питер, – как бодрит возможность поговорить с кем-то, кто мыслит методически. Полицейские – отличные ребята, но они усвоили один-единственный принцип расследования – жалкую фразу cui bono. Они гоняются за мотивом, а ведь для этого нужен психолог. С присяжными то же самое. Если они видят мотив, то сразу норовят вынести приговор, сколько бы ни твердил им судья, что доказывать мотив не обязательно и что на нем одном нельзя строить обвинение. Ты должен показать, как все произошло, – а потом, если хочешь, можно докопаться и до мотива, подкрепить доказательства. Если преступление могло быть совершено только так и не иначе и если совершить его таким образом мог только один человек, то преступник у тебя в кармане, с мотивом или без. У нас есть Как, Когда, Где, Зачем и Кто. Знаешь Как – знаешь и Кто. Так говорил Заратустра.