Читать «Россия – альтернатива апокалипсису» онлайн - страница 32

Тайна бытия человеческого не в том, чтобы только жить, а в том, для чего жить.

Без твёрдого представления себе, для чего ему жить, человек не согласится жить и скорей истребит себя, чем останется на земле, хотя бы кругом его всё были хлебы. Это так, но что же вышло: вместо того, чтоб овладеть свободой людей, ты увеличил им её ещё больше! Или Ты забыл, что спокойствие и даже смерть человеку дороже свободного выбора в познании добра и зла? Нет ничего обольстительнее для человека, как свобода его совести, но нет ничего и мучительнее. И вот вместо твёрдых основ для успокоения совести человеческой раз навсегда — Ты взял всё, что есть необычайного, гадательного и неопределённого, взял всё, что было не по силам людей, а потому поступил как бы и не любя их вовсе, — и это кто же: Тот, Который пришёл отдать за них жизнь Свою! Вместо того чтобы овладеть людскою свободой, Ты умножил её и обременил её мучениями душевное царство человека вовеки. Ты возжелал свободной любви человека, чтобы свободно пошёл он за Тобою, прельщённый и пленённый Тобою. Вместо твёрдого древнего закона — свободным сердцем должен был человек решать впредь сам, что добро и что зло, имея лишь в руководстве Твой образ пред собою, — но неужели Ты не подумал, что он отвергнет же наконец и оспорит даже и Твой образ и Твою правду, если его угнетут таким страшным бременем, как свобода выбора?»

«Неужели Ты не подумал, что он отвергнет же наконец и оспорит даже и Твой образ и Твою правду, если его угнетут таким страшным бременем, как свобода выбора?»

Позиция великого инквизитора понятна, житейски прагматична, поскольку характеристика, данная им человеку толпы — адекватна, если забыть о способности людей к развитию, но великий инквизитор не стал положительным героем русской литературы. Признавая трагичность сделанного им выбора и его последствий, все, кто обращался к этому сюжету, находили его социологические воззрения неприемлемыми и отдавали предпочтение свободе, которую, однако, не могли воплотить в жизнь по причинам, названным великим инквизитором.

В отличие от воззрений этого персонажа Ф. М. Достоевского воззрения монаха Филофея до настоящего времени привлекательны для многих политиков России. Квинтэссенция их выражена в Послании великому князю московскому Василию III, датируемом 1530–1540 гг., к которому мы обратимся далее.

О чем молчал монах Филофей

Восходящее к Филофею утверждение «Москва — третий Рим, четвёртому не бывать» в разных редакциях кочует из работы в работу, а само послание полностью мало кто читал, и уж практически никто не комментировал его во взаимосвязях с реальной политикой прошлого и современности. Некоторые публикации подают его как пророчество, которое в силу его якобы боговдохновенности просто не может не сбыться, забывая о том, что доктрина «Москва — третий Рим» уже дважды терпела крах в истории: первый раз, когда со смертью внука великого князя Василия III царя Фёдора Иоанновича пресеклась династия Рюриковичей, что дало начало смуте; второй раз, если вопреки истории считать Петербург воплощением духа «Москвы», — в 1917 г., когда рухнула Российская империя.