Читать «Ремесленники. Дорога в длинный день. Не говори, что любишь: Повести» онлайн - страница 193

— Нужен ему свободный день позарез, как же, — продолжал Николай Александрович. — Но не за тем я тебя позвал. Отзыв на тебя требуют из милиции.

Готовый ко всему худшему Головнин спросил с видимым равнодушием:

— Какой им нужен отзыв?

— О том же и я подумал. И позвонил, справился… Лично по мне, так вы правильно сделали: нашкодил — отвечай. Все по русскому обычаю… Сильно вы его избили?

Головнин с ненавистью, с нервной дрожью смотрел на него. «Ну что за люди! Почему у них проявляется злорадное любопытство? Выспрашивают подробности и находят в том утешение. Сильно не сильно — зачем это все ему?»

— Не били мы никого, понимаете, не били!

— Ну это ты говори дяде да в милиции, мне-то зачем? — Николай Александрович кривил губы, смеялся. — По делу, вам собраться да добавить, чтобы не жаловался. Ладно, ладно, — предупреждающе поднял он руку, видя, что Головнин пытается что-то возразить. — Есть у меня связи, все можно сделать, все уладить. Но сам понимаешь, должен же я знать в подробностях, что там у вас вышло. Как же иначе…

— Не били мы! — выкрикнул Головнин. Он был взбешен. «Ненавижу этого человека… Ору глупо, а ненавижу…»

Увидев в глазах Головнина злую неприязнь, Николай Александрович сам взорвался, отбросил лежавший под рукой карандаш, — будто мешал ему, — крикнул:

— И дураки! За это вас теперь бьют! Конокрадов раньше как лупили — не жаловались!

— То конокрадов.

— А он кто? Трактор спер, стального коня, как раньше говорили. Спер из гаража — и по своим делам, дебоширить…

— Нет у них гаража.

— Неважно! Из конюшни или еще откуда… Писать-то характеристику придется. Может, подскажешь, что писать?

— Вы это лучше сможете.

— Злишься, а почему — не знаю. Но ты прав: характеристику придется писать мне.

— Могу я быть свободным?

— Иди. Кто тебя держит.

Головнин вышел из конторки, сел на лавочку — место для курения. Все у него перепуталось. Редко кто говорит прямо в глаза, больше отмалчиваются, боятся осложнений. Вот и они хотели-то малость — показать мужику, что гнусно пакостить, а оказались виновниками. Зачем милиции понадобились характеристики? Разве не проще было написать: такой-то и такой-то вел себя непотребно, просим принять меры по административной или как там еще… другой линии. Это было бы честно. А здесь все неясно, с загадками. Для чего? Почему? Бумага-то идет не лично от майора Попко, не от следователя Колобкова, она идет из учреждения, и она считается официальной. Никак не могут понять, что человек, работающий в учреждении, еще не само учреждение, и если ты заботишься о своем покое, то аморально прикрываться вывеской учреждения… Сложно все это, что происходит…

К нему подошел мастер участка и профорг Игорь Сенькин, присел рядом. Игорь излишне полноватый, с залысинами на крупной голове, с короткими усиками, которые ему идут; вообще, он весь впечатляет. Уверившийся однажды от папы с мамой, в ту очень далекую пору, в своей неотразимости и необыкновенности, он научился разговаривать с равными себе людьми свысока, с ухмылкой. К тому же подражал Николаю Александровичу. Здесь уже другое дело. Жизнь распорядилась смотреть в рот вышестоящим: он долго приглядывался к их повадкам, прислушивался к словам — и перенимал.