Читать «Ремесленники. Дорога в длинный день. Не говори, что любишь: Повести» онлайн - страница 121

Вскоре на завод пришло письмо, в котором Аркадий сообщал, что зачислен в артиллерийскую часть. И после этого замолчал.

А воина уже шла на территории врага. Однажды Шаров проснулся от восторженного крика, разносившегося по коридору их большого дома. Войне конец! Он перевернулся через голову и свалился с кровати на пол. И, хотя было очень рано, помчался на завод.

В столовой было полно народу. На противнях лежали куски хлеба, жареные котлеты. Стояли большие эмалированные чайники с разведенным спиртом. Люди кричали, пели, целовались.

Мишка Соломин цепко схватил Шарова за плечи, жарко дышал в лицо, орал:

— Кончено! Дождались!

Шаров брезгливо стряхнул его руки.

3

Дерябин вернулся из магазина оживленный, будто даже помолодевший. Поставил сумку на стол. Вынул мясо в слюдяном пакете, банку рыбных консервов и хлеб — сразу две буханки.

— Не мало? — с иронией спросил Шаров.

— Что? — всполошился Дерябин.

— Хлеба, говорю, не мало ли?

— Как раз, — с веселой беспечностью отозвался тот. — Подал по рассеянности две монетки, попросил хлеба, вот и вручили две, отказаться бы, да посовестился. А до этого меня обругали. Возле магазина длинные столики с навесом, вроде рынка. Продают красный лук. Я, грешный, люблю красный лук, он сочный, сладкий. Но тут такая дороготня, а лук мелкий-мелкий, как бобы. Я возмутился…

— Тю, дурень, — хохотнул Шаров, — будто и не в деревне родился. Это же сеянец, а он всегда дороже.

— Какое мне дело, сеянец, — отмахнулся Дерябин. — Показалось дорого, и все. А деревня… я, брат, уж и забыл, что из деревни, давно было… Жаль, Татьяны нет, придется просить Ефимовну, соседку. Услужливая старуха.

— Ты позвонил жене?

— И не думал. Позвони, так сейчас же прибежит. А я никого сегодня не хочу видеть. Взбунтовался! Устроим себе выходной, потом Татьяна придет.

Он стал вынимать мясо из пакета, пересохшая обертка звенела, как жесть. На лице блуждала беспечная улыбка. Шаров не очень лестно подумал о Татьяне, которая всполошила его: ни в чьем участии Дерябин не нуждался. «Видно, в самом деле не переживает, — подумал он, приглядываясь к Дерябину, — не может же так искусно играть. Надоела руководящая работа? Едва ли, он так любит быть на виду. Неисповедимы пути господни, темна людская душа».

— Все-таки надо было сообщить жене.

— Плевал я на твое «надо». — Положил мясо на сковородку и вышел из комнаты. Не возвращался он долго, и Шаров уже хотел идти искать.

Дверь широко распахнулась.

— Входи, Ефимовна, — бодро сказал Дерябин, пропуская вперед низкорослую старуху в мятом халате. Она несла накрытую тарелкой сковородку. В комнате остро запахло лавровым листом.

Поставив сковородку на стол, старуха жеманно поклонилась. Запавшие острые глазки быстро ощупали Шарова.

— Знаешь, кто это? — сказал ей Дерябин. — Писатель. Он мне показывал письма, которые ему присылают читатели. Хорошие письма… Но почему-то пишут больше солдаты и молоденькие девицы. Для меня это загадка.

Сообщение его никакого впечатления на старуху не произвело. Она охотно села рядом с Дерябиным, взяла стопку, которую тот протянул ей, не морщась, лихо опрокинула в полный крепких зубов рот. Только глаза пошире открылись.