Читать «Литература. 7 класс. Методическое пособие» онлайн - страница 36

Тамара Федоровна Курдюмова

Все эти – то лучезарные, то грозные, живые, мертвые, торжествующие, гибнущие фигуры, эти извивы чешуйчатых змеиных колец, эти распростертые крылья, эти орлы, эти кони, оружия, щиты, эти летучие одежды, эти пальмы и эти тела, красивейшие человеческие тела во всех положениях, смелых до невероятности, стройных до музыки, – все эти разнообразнейшие выражения лиц, беззаветные движения членов, это торжество злобы, и отчаяние, и веселость божественная, и божественная жестокость – все это небо и вся эта земля – да это мир, целый мир, перед откровением которого невольный холод восторга и страстного благоговения пробегает по всем жилам…

Однако довольно. Позволю себе прибавить одно слово: выходя из Музеума, я подумал: «Как я счастлив, что я не умер, не дожив до последних впечатлений, что я видел все это!» Смею полагать, что и другие подумают то же самое, проведя час-другой в созерцании пергамских мраморов «Битвы богов с гигантами».

С.-Петербург, 18 марта 1880 г. Ив. Тургенев

Знакомя учащихся с мастерством Тургенева, можно использовать и еще один жанр – очерк. Это, наверное, интересно и учителю.

Тургенев свободно владел словом. Однако это не мешало ему с чрезвычайным вниманием относиться к каждой собственной словесной удаче, где бы она ни появилась. Даже чем-то понравившиеся ему строки из собственных писем к приятелям Тургенев сохранял в специальном портфеле эскизов. Шли годы, наброски копились в этом таинственном хранилище, и только тогда, когда жизнь писателя приближалась к концу, редактор журнала «Вестник Европы» М. М. Стасюлевич проявил инициативу и способствовал обработке и публикации накопленных материалов. Вот как он рассказал о встрече, при которой пошел разговор о том, над чем работает писатель: «…хотите я докажу вам на деле, что я не только не пишу романа, но и никогда не буду писать!» Затем он наклонился и достал из бокового ящика письменного стола портфель, откуда вынул большую пачку написанных листков различного формата и цвета. На выражение моего удивления: что это такое может быть? – он объяснил, что это нечто вроде того, что художники называют эскизами, этюдами с натуры, которыми они потом пользуются, когда пишут большую картину. Точно так же и Тургенев, при всяком выдающемся случае, под живым впечатлением факта или блеснувшей мысли, писал на первом попавшемся клочке бумаги и складывал все в портфель. «Это мои материалы, – заключил он: – они пошли бы в дело, если бы я взялся за большую работу; так вот, чтобы доказать вам, что я ничего не напишу, я запечатаю все это и отдам вам на хранение до моей смерти». Я признался ему, что все-таки не хорошо понимаю, что это такое за «материалы», и просил его, не прочтет ли он мне хоть что-нибудь из этих листков. Он и прочел сначала «Деревню», а потом «Машу». Мастерское его чтение подействовало на меня так, что мне не нужно было ничего к этому присоединять; он прочел еще две-три пьесы. – Нет, И. С., – сказал я ему: – я не согласен на ваше предложение; если публика должна ждать вашей смерти для того, чтобы познакомиться с этой прелестью, то ведь придется пожелать, чтобы вы скорей умерли; на это я не согласен; а мы просто напечатаем все это теперь же» (М. М. Стасюлевич. «Из воспоминаний о последних днях И. С. Тургенева»).