Читать «Жена алхимиков, или Тайна «Русского Нострадамуса»» онлайн - страница 111

Сам стараюсь не смотреть, а за другими наблюдаю. Когда увидел, что многие за этим следят, я и шепнул одному: «Смотри, море из берегов вышло, сейчас все потонем». А какое море в Москве? Да тому уже всё равно. Начал он озираться, да как заорёт: «Потоп, спасайся кто может!».

А остальные-то уже готовы. Они как услышали про потоп, кто на стол полез, кто на подоконник, в дверях давка. А мы с Петром потешаемся. Молодые были, только и делать, что жизни радоваться. Но теперь вот и о смерти приходится думать.

Так у меня выходит, что для того, чтобы порошком философским человека оживить, без останков его никак не обойтись. Когда умру, точнее – если умру, похоронят меня в надёжном месте. А если настанет время, когда и стены не устоят, и могилы разроют, на этот счёт я дал указания, чтобы тело моё сберегли. Без тела не будет и воскрешения. Только вот настанет ли когда это время? Хорошо бы настало, тогда я и тело Петра разыщу. Уж его-то и без особых указаний сберегут. И жену, и дочерей. Дождаться бы только.

Однако же, не идёт за мной, старая. Но шаги её уже слышны. Может, удастся обмануть? Удалось же мне с Ванькой, хоть ненадолго, да и с лакеем государя нашего, хотя и не до конца. Что, если тогда всё верно сделано было? Может дело в том, что люди они простые? В моём роду, как никак, и короли бывали. Не выйдет ли на мне? А если не получится, то так тому и быть. Всё равно помирать.

Есть тут мальчонка толковый, из турков, Омером зовут. Я его иногда Гомером называю, а обычно просто Ванькой, так нашему уху привычнее. Да и какая ему разница? Нет тут у него никого. Ведь когда я замертво упаду, надёжный человек нужен, а ему, турку этому, надеяться не на кого, кроме меня. Хорошо, грамоте его обучил. На память-то его надеяться нельзя, ошибётся в чём, тут мне и конец. Потолкую-ка я с ним а потом напишу, чтобы он всё в точности сделал.

Хорошо, самого важного я не забыл. Составы-то до сих пор у меня хранятся, да как знать, не прокисли они от времени, вроде молока? Сделал я новые, лучше прежних. Да и всё по-иному придумал. Ведь лакею царскому тогда только голову сняли. А состав, знать, должен всюду проникнуть. Видно, в этом и ошибка.

Приготовил я всё, позвал турка. Сначала он испугался, глаза вытаращил, на своём залопотал. Но я его быстро в чувство привёл. Объяснил, что всё по науке. Сказал, что сначала надо ему меня обезглавить, потом на куски изрезать, потом сложить, полить из одного флакона, да дождаться, когда части срастутся, и из другого полить. Так я и жив поднимусь, и молодым сделаюсь.

В подвале я всё приготовил, чтобы тело моё, пока будет срастаться, собаки не растащили. Вот будет штука, если очнусь, а половина меня по всему поместью раскидана.

Написал я турку моему всё, заставил вызубрить, как школьника. Всем сообщил, что еду по Европам путешествовать. По мне-то выходит, долго надо срастаться. Не случайно же у лакея голова тогда отвалилась.

Наметил я себе утро одно. Вышел на крыльцо. Благодать. Весна на исходе, всё просыпается, всё зеленеет. Посмотрел я на небо, посмотрел на берёзы, которые только листьями начали одеваться. Погладил пса дворового. Проводить, видать, пришёл. К тому времени всех слуг я отослал, кроме Гомера. Вздохнул я полной грудью, как знать, может, в последний раз дышу, да и пошёл в подвал.