Читать «Избранное в 2 томах. Том 1» онлайн

ДЕТСТВО

ТРАНСВААЛЬ

Утро. Солнечное, чудесное.

Собственно, утра еще не было, но оно сейчас должно было прийти. Его еще не было здесь, в темной и душной после ночи комнате, но там, в другом мире, за ее стенами, на дворе, оно уже наступило. И солнца было там так много, что ему не хватало места. Сквозь щели ставен оно вонзалось в комнатную темь узкими и длинными лезвиями. Оно пронизывало темноту целым веером натянутых и дрожащих горячих солнечных нитей.

И мириады разноцветных пылинок плясали, роились и трепетали в солнечных лучах.

Сейчас начнется новый день. И это невыразимо радостно. День вошел прямо через окно — внезапно и прекрасно, — как только мать открыла ставни и распахнула раму. Ароматы и звуки утра — запах росистой листвы, птичий гомон — ринулись в комнату вслед за солнцем.

— Юрка! — сказала мать, поворачиваясь от окна. — Вставай!

Она подошла и склонилась над Юрой. Юра потянулся ей навстречу, весь дрожа и замирая от счастья:

— Мама!

Она схватила Юру в объятья — и Юра сразу стал маленьким, он больше не существовал, он был частью своей мамы. С веселым смехом мать поднесла Юру к открытому окну.

Летнее утро — солнечное и прозрачное. Небо синее и далекое. Ветви вишен и сирени протянулись прямо в комнату. Изредка тихо падают в траву тяжелые капли росы. Воробьи суетятся и чирикают на вершинах деревьев. Издалека доносится церковный звон. Над тихим городом висит неясный гомон.

Солнце, утро, новый день. Безграничная и неисчерпаемая радость бушевала в груди.

Перед домом расстилался небольшой цветничок. Десяток пестрых клумб и желтые дорожки между ними. Сколько цветов, и какие все разные! Петунья, настурция, крученые панычи, резеда, бальзамин, пионы. Они заливали клумбы зеленой, желтой, красной, синей и, всего больше, белой пеной. В светлом чесучовом пиджаке, в черных очках и без шапки, высился среди этого цветочного прибоя отец. Он замер, закинул голову кверху — только слегка ерошил свою рыжую бороду и, наслаждаясь, мечтательно и не спеша выпускал в воздух колечки табачного дыма. Окурок был зажат между пальцами левой руки, ерошившей бороду, в правой отец держал садовую лейку. Он поливал клумбы. Цветы — это была, после математики и музыки, третья всепоглощающая страсть отца. Он копал, сеял, сажал и поливал везде, где бы ни поселился даже ненадолго. А дольше чем год-полтора он не жил нигде: неугомонная непоседливость гнала скромного учителя математики из города в город. Переезжать и переезжать — это была четвертая отцовская страсть. Пятой — была астрономия. Телескоп стоял на веранде — длинный, как цапля, и желтый, как самовар.

— Мама! — спросил Юра. — А почему деревья зеленые?

— Почему деревья зеленые? — Мать минутку смотрела на Юру и радостно засмеялась. — Вот вырастешь и станешь большой, тогда все будешь знать! Подожди.

Ясно было, что ждать этого нужно еще долго — может быть, до самого вечера, — и Юра совсем уже собрался обидеться и зареветь: взрослые никогда не отвечают прямо, стараются избежать путного ответа. И всегда у них — «вот вырастешь»! Но тут произошло новое чудесное событие.