Читать «Шпионские игры царя Бориса» онлайн - страница 38
Ирена Асе
— Да, великое зло — водка! Читал я недавно сочинение Михаила Литвина о нравах в Западной Руси. Так он пишет, будто всего чаще в городах литовских встречаются мануфактуры, на которых выделываются из жита водка и пиво. Эти напитки литвины берут с собой даже на войну, ибо не могут уже без них жить, а, ежели случится во время войны пить простую воду, так гибнут в судорогах. Как мудро ты сделал, Государь, что решил закрыть кабаки!
Хоть и не любил Борис Годунов лести, а тут улыбнулся, обрадованный, что нашелся еще один союзник в его непримиримой борьбе с пьянством. Развивать тему все же не стал, заговорил о другом:
— Да, много странного творится в Литве. В Полоцке печатают лютеранские книги, уже не только самый влиятельный человек в Литве князь Радзивилл, но и русич, князь Пронский, перешел в лютеранство. И это природный Рюрикович! А вот сын князя Курбского, бежавшего в Литву от царя Ивана Васильевича, — католик.
— Думаю, католики все же одолеют в Литве лютеран, — позволил себе вставить слово Власьев.
— Кто бы ни одолел, будут блюсти свой интерес. Я получил известие: не согласны поляки и литвины пропустить русского посла через свои владения к германскому императору. Через Ливонию тебе тоже не проехать: поляки владеют ею и не пускают послов ни к нам, ни из Москвы. Ты что-то хотел сказать? Молви!
— Государь! — с некоторой растерянностью произнес Власьев. — Чувствовалось, что он колеблется, стоит ли говорить. — Государь, — повторил он.
— Молви!
— Быть может, стоило бы позвать дьяка Посольского приказа Василия Щелкалова. — А то он и знать не будет о целях моей поездки. А не зная, может повести себя не так, как угодно царскому величеству.
Афанасий Иванович и впрямь повел себя довольно дерзко, тем более неподобающе для опытного дипломата: давать совет царю, кто должен присутствовать на беседе! Еще более необычно поступил Борис Годунов. Он пристально посмотрел на Власьева и откровенно сказал:
— Последнее время не доверяю я Щелкалову. При царе Федоре все было хорошо, а как я венчался на царство, чувствую, что-то не то. В чем дело, понять не могу, но и веры ему нет.
После паузы Борис Годунов сказал:
— Говорить об этом никому не надобно, но я не хочу, чтобы Щелкалов знал о нашей беседе. Не хочу. Не стал бы тебе, Афонька, вообще ничего объяснять, да знаю, ты — холоп верный и лишнего не скажешь.
— Не скажу, — охотно подтвердил Власьев. Заметим, что думный дьяк Казанского дворца внешне оставался невозмутим, но ликовал: государь доверял ему настолько, что делился важными тайнами.
— Итак, о твоей поездке к императору…
— Быть может, мне поехать тайно? Сумел же зимой гонец свейского герцога Карла пробраться в Москву через земли, где властвовали верные королю Сигизмунду воеводы? — предложил Власьев.
— Гонец Карл Кранц, — уточнил Государь, — приехал на Русь зимой. И как! Почти тысячу верст один на лыжах крался по лесам тайными тропами. Нет, Афонька, не годится тебе, послу Государя Всея Руси, красться, аки татю. Поедешь через Архангельск морем в немецкую землю. И помни, главное — достичь согласия, что моя дщерь Ксения выйдет замуж за дюка Максимилиана. Если император Рудольф будет колебаться, обещай Максимилиану в удел Великое княжество Тверское. Титулов-то у него много: и дюк, и магистр несуществующего Тевтонского ордена, а землицы с гулькин нос! То-то так на польский трон зарился, пока не разбил его войска гетман Замойский. Император должен рад быть, что родича так пристроит.