Читать «Шпионские игры царя Бориса» онлайн - страница 126

— Думаю, завтра.

26 ноября послов, наконец, допустили в Кремль. Поляки ехали по московским улицам на лошадях, за ними двигались дворяне и пажи, последние торжественно несли подарки для Бориса Годунова. По сторонам дороги стояли стрельцы и наемные немецкие солдаты, сразу несколько тысяч их выстроились вдоль улиц на пути движения послов — ни в какой другой стране мира никогда не выстраивали для встречи иностранных дипломатов почетный караул такой численности.

В Грановитой палате послы увидели государя. Он сидел на троне, покрытом красным бархатом, пол устилали ковры. В руках царь держал золотой скипетр. На голове Бориса Федоровича была корона с огромных количеством драгоценных камней. Казалось, если их продать, то на вырученные деньги можно нанять небольшую армию. По правую сторону от царя сидел мальчик — царевич Федор Годунов. Чуть поодаль, справа и слева от царя разместились бояре.

Царь гостеприимно пригласил послов на пир. Сохранилось его описание, составленное наемным французским офицером Жаком Маржеретом: «Сапега обедал в присутствии Царя, вместе со своей свитой до 300 человек. Всем подносили угощение на золотой посуде, которой весьма много — разумею блюда.

На пиру послам и боярам прислуживали 200 дворян, одетых в кафтаны из золотой и серебряной персидской парчи, с длинными воротниками, висящими по спине на добрых полфута и унизанных жемчугом… Когда Царь сядет за стол, а послы и другие приглашённые лица тоже заняли свои места, эти дворяне отправились на кухню за яствами. Но в первую очередь, поставили на стол водку в серебряных кувшинах».

Видно, впечатлили кувшины с водкой француза, раз он выделил их при описании пира! Добавим, что кувшинов было много, и на следующий день у послов сильно болела голова, а самым популярным напитком в посольском доме оказался рассол.

Настоящие переговоры начались лишь через неделю. Причем на троне вместо царя Бориса сидел ребенок. Царевич Федор Борисович объявил канцлеру:

— Отец мой повелел своим боярам вести с тобой переговоры.

— Мы этому рады, мы за тем и приехали, а не для того, чтобы лежать и ничего не делать.

«И ладно бы лежал рядом с Лизой, — подумал Лев Иванович, — а то лежи один. А как там она? В 17 лет ведь всякая дурь может юной жене в голову придти. В Слониме осталось столько молодых офицеров… Вот так и жертвуешь личной жизнью ради Отечества».

Сожалея, что его не слышит царь Борис, литовский канцлер произнес блестящую речь из 23 тезисов. Он призвал русских и поляков жить в любви братской как людям одной веры христианской, одного языка и одного народа славянского. Вельможный пан предложил: пусть русские и поляки заключат оборонительный союз, вместе воюют с врагами, земли, завоеванные у неприятеля, делят пополам, поляки могут служить русскому царю, а русские дворяне — польскому, причем русские в Польше вправе быть православными, а поляки в Москве — католиками. Монета в обоих государствах должна быть одинаковой, в Балтийском море следует иметь общий флот; если король Сигизмунд не оставит сына, Польша имеет право избрать в государи царя Московского с тем, чтобы он год жил в Варшаве, год — в Вильно, а год — в Москве.