Читать «Русские исторические женщины» онлайн - страница 140

Скоро обнаружилось все.

11-го мая Марселис явился к королевичу.

– Вчерашнюю ночь, – говорил он: – учинилось дурное дело: жаль, потому что для такого дела добра не бывает.

– Мне всех своих людей не в узде держать, а скучают они оттого, что здесь без пути живут; я был бы рад, чтобы им всем и мне шеи переломали, – в сердцах отвечал королевич.

– Вам бы подождать и лиха никакого не мыслить: которые люди на дурное наговаривают, тех бы не слушать; а кто так сделал – сделал дурно, – заметил Марселис.

– Хорошо тебе разговаривать! Ты дома живешь, у тебя так сердце не болит, как у меня, – отвечал королевич.

Между тем чашник королевичев тихонько передал Марселису:

– Слышал ты, какое несчастье вчерашнюю ночь сделалось? Хотел королевич из Москвы уехать сам, и у тверских ворот был; а знали про это дело только я, да комнатный дворянин – послы про то не знали. Королевич взял с собой запоны дорогие да золотых, сколько ему надобно было. В тверских воротах их не пропустили; хотели они от тверских ворот воротиться назад и пытаться в другие ворота, но стрельцы королевича и дворянина поймали, у королевича шпагу оторвали, били его палками и держали лошадь за узду; тогда королевич вынул нож, узду отрезал и от стрельцов ушел, потому что лошадь под ним была ученая, слушается его и без узды. Приехав на двор, королевич сказал мне, что мысль не удалась, комнатного его дворянина стрельцы ухватили, но он не хочет его выдать. Сказавши это, королевич взял шпагу да скороходов человек с десять, выбежал из двора, и, увидав, что стрельцы ведут дворянина, бросился на них, убил того стрельца, который вел дворянина, и, выручив последнего, воротился домой.

Марселис журил королевича, зачем он не сказал ему о своем намерении.

– Большой был бы я дурак, если бы об этом деле сказал тебе и другому кому, кроме тех, кого с собой взял, – отвечал королевич.

– Что-то подумает царское величество, когда узнает, что вы такое дело дерзостно учинили? – заметил Марселис.

– Я царскому величеству сказывал, что хочу это сделать, – отвечал принц: – и кто меня станет держать и не пропускать, того убью, и вперед буду о том думать, как бы из Москвы уйти; а если мне это не удастся, то есть у меня иная статья.

Боясь, не задумал ли молодой человек отравиться, Марселис донес об этом государю.

13-го мая королевич вновь писал царю, прося, чтобы его отпустили. Просил настойчиво, резко. Но государь прислал ему выговор, что молодой человек поступил непригоже. Королевич снова жаловался, говорил, что короли польский и шведский не будут равнодушно смотреть на его плен.

– Вам непригоже было писать, будто вы в плену находитесь, – отвечал государь: – мы отпускать вас никогда не обещались, потому что отец ваш прислал вас к нам во всем в нашу государскую волю, и вам, не совершив великоначатого дела, как ехать?