Читать «Ужин для огня. Путешествие с переводом» онлайн - страница 37

– Гостиница? Есть, да. Рядом, но вам один трудно. Я мог проводить, но я сейчас не мог уходить. Через полчаса жду хозяин. Вы мог ждать полчаса, пить кофе?

Изнутри кофейня мало отличалась от обычной хижины: приземистый бамбуковый столик, рассохшееся бревно вместо скамейки, на полу – джутовая циновка, на стенах – глиняная утварь, тазики для мытья ног и посуды; воздух пропитан дымом эвкалиптовых дров, запахом мокрой шерсти. Ушастый юноша принес нам кофе и, отойдя на несколько шагов, стал наблюдать за нами с видом человека, ищущего случая, чтобы сказать что-то важное. Наконец собрался с духом:

– Меня зовут Алему.

– Очень приятно, Алему. Спасибо за кофе.

– Алему. А вас как?

Мы представились.

– Я знаю много история Бахр-Дар. Хочешь, вам рассказал?

– Расскажи, конечно. Присаживайся.

Присаживаться Алему не стал; наоборот, принял торжественную позу чтеца-декламатора, закатил глаза. «Пой мне, о муза…» В течение следующих двух часов мы услышали две истории. Первая была историей Бахр-Дара и его окрестностей – от царя Гороха до средневекового царя-крестоносца Амдэ-Цыйона I и далее: предания об отцах-пустынниках, богословские диспуты между монахами толка тоуахдо и тыграйской сектой кыбат; нагорный дворец-темница Амба-Гышен, куда эфиопские правители ссылали своих родственников, чтобы исключить возможность дворцового переворота; реформы поэта-императора Наода, каравшего смертной казнью за наушничество и доносы, а также запретившего профилактическую ссылку возможных претендентов на престол (после смерти Наода «княжеская тюрьма» снова открыла свои двери для царской фамилии); тридцатилетняя война с кровожадным имамом Ахмедом Гранем, сожжение монастыря Дэбрэ-Либанос и мытарства императора-изгнанника Либнэ-Дынгыля. Когда мы дошли до тридцатилетней войны, выяснилось, что Алему помнит все даты сражений, численность войск с каждой стороны, «лошадиные» имена всех расов, деджазмачей и фитаурари. В какой-то момент мне стало казаться, что я присутствую при рецитации новой «Илиады» – с той разницей, что наш бард вынужден обходиться без лиры и переводить свой эпос на ломаный английский.

Вторая история была биографией самого Алему; ее нам поведал хозяин кофейни по дороге в гостиницу (официанта-сказителя оставили сторожить лавку). Отец Алему был военным при режиме Менгисту. Мать ушла к другому мужчине, когда ребенок был еще в люльке. Бывший офицер Дерга держал сына в ежовых рукавицах, часто поколачивая, чтобы воспитать в нем стойкость духа и приучить к армейской дисциплине. В школе над Алему издевались, друзей не было. В восьмом или девятом классе появилась подруга, которая почему-то сразу не понравилась отцу. Вышла ссора, родитель, как всегда, дал волю рукам, но на этот раз Алему ответил и, высказав накипевшее, хлопнул дверью. С неделю он ночевал где-то на окраине города; наконец, не выдержал, вернулся домой и обнаружил, что входная дверь запечатана. От соседей Алему узнал, что через два дня после его ухода отец покончил с собой.

– …Теперь этот бедолага живет у моей сестры, она ему приходится троюродной теткой. Вообще-то наш Алему – со странностями, но сестра терпит. Вот и меня заставила взять его на работу. Хотя пользы от него не слишком много.